Юный Натуралист 1984-05, страница 49

Вот здорово! Остался жить воробышек хитрый и ловкий.

Я открыл дверь:

— Лети!

ГНЕВ НА МИЛОСТЬ

— Анатолий! Помоги пичугу спасти! — зову соседа, а в руках трепещется желтогрудая синица. Сердечко у нее стучит, вот-вот вырвется из маленького тельца. Я бережно стараюсь удержать ее в ладони и не дернуть руку, чтобы не затянуть окончательно запутавшиеся в нитке синичкииы лапки.

— А, попалась, воровка, не будешь подсолнухи клевать,— совсем не сердито, а даже с какой-то нежностью в голосе говорит сосед.— Сейчас, сейчас освободим.— Его морщинистое лицо светлеет. Сосед торопится, нитка не слушается, выскальзывает из пальцев. Наконец лапки освобождены. Я разжал ладонь, и пленница взлетела. Она уселась высоко на дереве и пискнула, запннькала от радости. Слушая птицу, я все еще ощущал в ладони биение ее сердечка.

Рассказываю соседу:

47

— Иду я с корзиной по саду и вижу на подсолнухах целую стаю синичек. Со злостью замахиваюсь корзиной на них: «Опять семечки склевали. Вот я сейчас вас... всех!»

Птицы взлетели, и только одна свисает вниз головой на тонкой нитке, испуганно трепещет. Запуталась в нитках тряпицы, которой был завязан подсолнух. И что интересно: ведь только что я сердился на птиц-синиц, желал им всяческих бед — и вдруг прямо по своим драгоценным подсолнухам бросился спасать синицу от гибели. Сменил гнев на милость... Почаще бы так, думаю: «Хорошо б, чтобы и все сердитые люди гнев на милость меняли поскорее».

А. ДОРОХОВ

О ЧЕМ

ВСПОМИНАЕТ БЕРЕЗА

На старой Смоленской дороге стоит кряжистая береза. Вместо вершины чернеют ожогами острые пики, низовые сучья словно обрублены. А ствол весь в бугристых шрамах, свилеватых наплывах. Один бок опален огнем, на другом темнеет до самой сердцевины обугленная рана. Коснулся я морщинистой коры и ощутил под руками холод металла. Вся эта сторона иссечена глубоко засевшими пулями и осколками снарядов.

В лихую военную годину тут, на старой Смоленской дороге, шел жестокий бой. И береза приняла на себя огневой шквал неприятеля. Кто знает, скольким отважным нашим бойцам она спасла жизнь, заслонив их собою от смертельных пуль.

Вся израненная, береза молчаливо и тяжко болела. Дни ее колебались на зыбкой грани между жизнью и смертью. Но она выжила, снова зазеленела.

Долго не заживали страшные раны. Словно бинтами, она стягивала их целительным пластырем из сока — березовицы. В мороз или в жару повязки лопались, обнажая живую ткань древесины. И снова береза накладывала швы, сама врачевала себя...

После многих лет раны наконец затянулись, зарубцевались. И вот береза стоит, накинув зеленый плащ, задумчивая и величавая. Возле нее толпится, обступает со всех сторон шумливая зеленокудрая рать березнячка. И кажется, ветеран, отмеченный неизгладимыми знаками мужества, ведет с молодыми неторопливый разговор о прошлом, о тревожном военном времени, когда даже деревья, подобно людям, становились бойцами. А вокруг ликует в солнечном блеске мирный летний день.

Я. СУХАНОВ