Юный Натуралист 1984-09, страница 27

И теперь отыскал в лесу. Это был растущий пень. Да-да, нечто совершенно уникальное и странное. Мы привыкли видеть, что возле пня срубленного дерева, а то и прямо из него растут тонкие новые веточки. Иногда они даже вырастают в деревья, демонстрируя тем самым вечную силу жизни. Но здесь росли не веточки, здесь рос сам пень — угрюмо, упрямо, медленно вытягивался в длину. Кора его набухла и образовала наплывы, которые своей живой плотью уже совсем скрыли плоский срез ствола. Этакая культя. Самое удивительное, что веточек, побегов не было вовсе, не было и листьев, только медленно наплывающая темная масса живой древесины. Еще это напоминало то ли какой-то странный гигантский черный гриб без шляпки, то ли грозный указующий перст, выросший из земли

во мраке леса. Двадцать пять лет длится упорная борьба со смертью...

Так мы шли часа три и наконец последний раз перешли речку по огромному, наверное в метр толщиной, стволу тополя Максимовича, сваленного, очевидно, тайфуном. Продрались сквозь заросли кустарника и очутились на крошечной уютной полянке. На краю ее, словно избушка на курьих ножках, стоял маленький бревенчатый домик, весь черный от старости, с довольно высокой двускатной крышей и крошечным подслеповатым оконцем. Рядом с домиком был сооружен добротный дощатый стол, скамьи и очаг из камней с двумя торчащими по сторонам рогульками. Это и был кордон — временное жилище для обходчиков, лесников и егерей Кедровой Пади. Заповедник организован в 1916 году, и я подумал, что этот бревенчатый кордон сооружен, пожалуй, тогда же. А может быть, и еще раньше.

Заглянул внутрь избушки. Деревянная лежанка — нары, стол, скамья, полумрак.

Все участники похода заметно оживились, засуетились, разводя огонь а очаге, доставая из недр избушки посуду. А я... Да простят меня мои спутники за то, что я, не принимая участия в священном деле варки обеда, весь превратился в слух и зрение и в ожидании непременных чудес осторожно начал удаляться от полянки в чащу.

Не успел я уйти с полянки, как, подняв голову, увидел бледненькую бабочку, которая медленно пересекала пространство над нами. В первый миг я подумал, что это обыкновенная белянка, и чуть было не оставил ее без внимания. Потом вдруг осознал, что летит она совсем не так, как белянка, и цвет тоже не совсем такой — она как бы слегка полупрозрачна... Остановился. Проследил. Она села. Осторожно подошел и сразу увидел ее, сидящую на широком листе. Величиной она была не очень большая, с капустницу, даже чуть меньше. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бабочка редкая.

Даже посадка у нее была совершенно необыкновенная. Аккуратно, одно на другое, плоско наложены крылышки, а на концах задних — изящные, чуть изогнутые хвостики. И тотчас за головой на спинке яркий оранжевый «воротничок». Само тельце черное, словно бы лакированное, удлиненное, худощавое и тоже очень изящное. А крылышки действительно матово-белые, полупрозрачные и все изрезаны аккуратными жилочками.

И еще удивительными были усы. У всех дневных бабочек усики булавообразные. А у этой мохнатенькие, угольно-черные и похожи на страусовые перья.

Ничего подобного я раньше не видел. И в атласе Куренцова такой не было, я хорошо помнил. Тотчас сделал несколько кадров. Потом достал зеркальце, поймал луч солнца и