Юный Натуралист 1984-10, страница 12

явилась в кичерском детском саду перед входом эта резная белка. Кстати, и сам детский сад теперь тоже называется «Белочка».

Любуясь его резными украшениями, проходя мимо горки, которую тоже смастерил Викторов, бывая в клубе, на фронтоне которого сверкает металлическая чеканка, и взрослые и дети каждый раз вспоминают бамовского художника.

А Виктор Тимофеевич, как и положено настоящему строителю-путейцу, не сидит на месте, все время уходит вперед и вперед, вслед за путеукладчиком. Так было в Северобай-кальске, где он работал в детском городке. Пришли рельсы на берег великого сибирского озера, и Викторов простился с молодым городом, потянуло снова туда, где только еще рубились первые просеки,— в Кичеру. Через год уже в этом поселке встречали первый поезд, и снова художник засобирался в дорогу. На этот раз в Таксимо. Здесь, на берегу быстрой Муи, в палаточном городке нам довелось с ним провести не одну неделю. Часто уходили мы по чуть приметным тропинкам за много километров от поселка. Была пора цветения багульника. Казалось, что розовый пожар пылает на склонах сопок, по распадкам и долинам рек. Виктор Тимофеевич не выпускал из рук альбом и карандаши. Причем, и это удивило меня, он отлично знал каждый цветок, каждое растение.

— Это рододендрон,— кивал он на зеленый побег, пробивающийся из-под груды ва

лежника,— а дальше, там у ручья,— саранка... А если поднимемся на перевал, можем найти и знаменитый «золотой корень»...

На привале, когда рёзожгли мы на самом берегу Муи небольшой костер, спросил я, откуда у него столько всевозможных сведений о природе здешних мест.

— А я в Сибири ведь не новичок,— ответил он.— Ну а если по порядку, то родился и вырос в Донбассе. Там и пристрастился к своей будущей профессии. Открылась у нас в клубе изостудия. Вел ее художник, бывший военный летчик. Вместе с ним часто выезжали на природу, изучали растения, наблюдали за повадками животных. Там, в наших краях, большие меловые горы. Набирали мы мешки этой породы и пробовали свои силы в лепке. Сначала составляли всевозможные орнаменты, а затем перешли к скульптуре. Пришло время служить в армии, и меня направили на Дальний Восток. И тут я впервые познакомился с богатством и красотой здешних мест. Проезжавший здесь когда-то Антон Павлович Чехов недаром писал, что «видел миллион роскошнейших пейзажей». Посмотрите сами — вот рядом сверкающие снежными вершинами горы, а с другой стороны — «зеленое море тайги», как поется в песне. По берегам рек стоят светлые, совсем как где-нибудь в Подмосковье, белоствольные березняки, а дальше — высокие, сумрачные кедрачи... И вечная мерзлота соседствует с плодородными землями. Тут, в Муйской долине, старожилы выращивают не только богатые урожаи картофеля и капусты, но даже арбузы! А какой чистейший воздух, какие поистине животворные источники целебных вод1 Будет время, и сюда будут приезжать отдыхать и лечиться, как сегодня едут в Мацесту или Ессентуки...

Виктор Тимофеевич подбросил в костер еще валежника. Задумался о чем-то. Видно, представил себе то время, когда в этих совсем еще недавно глухих и безлюдных местах встанут новые города, зашумят сады и парки и уже не на вездеходах, а на скорых пассажирских поездах будут приезжать сюда новоселы.

Побывал я в Улькане, бамовском поселке на Западном участке трассы. По-эвенкийски Улькан — это «чистая вода». И действительно, река здесь на диво прозрачная — все камешки на дне можно пересчитать, и место очень живописное. Вот уж где действительно каждый дом, как говорится, «утопает» в зелени. Нет, это не молодые посадки: для того чтобы вырастить на здешней земле взрослое дерево, понадобится не один десяток лет, а поселку в то время шел всего лишь седьмой год. Так каким же образом умудрились строители поставить дома среди раскидистых берез и стройных высоких лиственниц? Почему сегодня можно раскрыть окно и дотянуться рукой до шершавого ствола кедра, а у самого порога буйно цветут кусты багульника?

Все стало понятно после встречи с Анатолием Сергеевичем Фроловым, начальником