Юный Натуралист 1984-11, страница 48

распахнулись, козочки испуганно сгрудились — они испугались людей. Тогда на дощечки, перекинутые из вагона на землю, ступила Зорька. Она привыкла к людям и не видела от них зла. Копытца ее коснулись травы, она легко побежала к лесу, а за ней осмелели и остальные.

Зорька осторожно бродила по лесу, прислушивалась и принюхивалась, но все было так похоже на родную тайгу. А когда она откусила с ветки листок, он был совсем как дома.

К. НИКИФОРОВА

ДРОВА ПРО ЗАПАС

Отжив свое, осина в один из лесных штормов с треском переламывается, чаще всего в двух-трех метрах от земли. Вершина ее уже сгниет или сгорит в костре, а комельный останец еще долго торчит под ударами стихии и куда более сокрушительных для него клювов дятлов. Один такой сухостой — весь в дуплах и прочих автографах санитаров леса — я приметил еще летом, когда жил на даче и ходил в лес за дровами. Посмотрю на него и пройду мимо. Успеется. Пусть постоит про запас — возьму при необходимости. А пока поищу валежины и сухостой в другом месте.

Дрова понадобились мне в один из промозглых вечеров, когда я приехал вызволять дачу из-под сугробов снега. Пока сбрасывал и откапывал снег, разогрелся, вспотел, а зашел в домик — там морозилка, аж пар изо рта видно. Тут я и вспомнил про осину, оставленную впрок. Схватил топорик и скорехонько — вот-вот на дворе стемнеет — побежал на лыжах по знакомой дорожке. А лес тихий стоит — ни звука, словно к мыслям моим прислушивается.

Вот и осина торчит. Все как было, только желобков и дырок на ней прибавилось да кору дятел поспустил. Это хорошо, просохла теперь осина наверняка — жарко будут гореть дровишки.

Подъехал к осине поближе и для пробы крепко двинул ее плечом, Подалась, качнулась! Значит, свалю, и рубить не придется. И тут сверху градом посыпалось недоуменно-напористое: чо-чо-чо? Да звонко так — на весь притихший лес. Поползень! Мечется, прыгает по стволу, а сам без передыха строчит: «Караул! Птицы, звери добрые! Спасите! Он хочет свалить мой дом! Он оставит меня на морозе без крыши над головой!»

Не по себе от позора такого стало. Разворачиваю лыжи и вполголоса, стараясь погасить скандал, увещеваю: «Слушай, приятель, успокойся! Я же не знал, что здесь твой дом!»

А поползень еще звонче: «Знать надо, знать! В любом дупле в любое время может оказаться поселенец — временный или постоянный. А весной и летом во многих дуплах у нас выводятся дети! Сколько лет прожил, а элементарных истин не знаешь!»

Вот занозушка! «Хорошо, хорошо,— говорю,— в другой раз буду стучаться, а когда начнете гнездиться, и пальцем дуплистое дерево не трону!»

«Так-то, приятель! — поползень на полтона приглушил голосок и бросил вдогонку: — Не забудь про обещанное! И детям своим накажи!»

Накажу... С горем пополам набрал я охапку всякого лесного хлама и до утра поддерживал огонек в железной печурке. Не раз за эту ночь я приходил к мудрой мысли, что дрова про запас лучше иметь не в лесу, а во дворе. Зябко, конечно, было, но в душе нет-нет да теплело оттого, что милый поползушка спит себе в уютном закуточке. Мальца-то этого я очень