Юный Натуралист 1984-12, страница 43

43

У НОРЫ...

После нескольких дней непрерывно лившего дождя распогодилось, и с утра на небе ни облачка. Но пропитавшаяся дождевой влагой, набухшая земля курилась и скоро накрылась туманом, словно тучами.

Хребты ущелья то темнели — в десяти шагах ничего не видно, то светлели. Казалось, кто-то шутя сдувал пелену и тогда показывалось солнце.

Через несколько минут пелена, истончав, растаяла и открыла между влажных глыб игру четырех лисят. Малыши кидались друг на друга, норовя опрокинуть на спину. Попарно ухватившись за хвосты, кувыркались. Стоило одному куснуть другого, как нападающий, ликующе взвизгнув, отпрыгивал, позволяя укушенному братцу догнать себя.

Один из лисят, как я заметил, самый шустрый, хотел, видимо, спрятаться за камень. Он сделал крупный прыжок и оказался в двух шагах от меня, распластанного за валунами.

Увидев человека, малыш был так изумлен, что и не подумал бежать, остановился. Его глаза, вперившиеся в мои, застыли не столько от испуга, сколько от удивления. Хвост, занесенный дугой, замер, а передние лапки как были подогнуты, готовые к новому прыжку, так и не распрямились. Вся фигурка, подобранная и онемевшая, олицетворяла одновременно страх и любопытство. Только длилось это не больше секунды. Еще миг, и он подлетел к норе. От внезапного визга брата остальные сперва также застыли в самых забавных позах, а затем рыжими мячиками скатились к дому.

Довольно скоро один из них осторожно выглянул наружу. А еще через минуту все четверо высовывали из норы головы.

Видеть же они могли немногое: я высунулся

ровно настолько, насколько нужно было, чтобы наблюдать лисят.

Выждав немного, я решил проверить, достаточно ли привыкли ко мне лисята, и приподнялся так, чтобы со стороны норы была видна над валуном вся моя голова. Визг, и лисята пропали. Но уже через минуту опять торчат рыжие головы. На высунувшихся мордочках — крайнее любопытство.

Я то прятался за валун, то высовывался, поднимаясь все выше.

Лисята окончательно решили, что я для них не опасен, и встреча наша приняла столь дружеский характер, что малыши осмелились выбраться из норы. Над своим прикрытием я возвышался уже по пояс, а лисятам хоть бы что. Поднялся еще выше.

С начала нашего знакомства прошло больше часа. Засеял надоедливый дождик, но он не напугал зверят, их настроение продолжать игру не проходило. Только вдруг раздалось резкое отчаянное тявканье. Услышав голос матери, лисята пушистыми клубочками скатились в нору.

Видимо, лисица, находившаяся на охоте или мышковавшая неподалеку, из-за дождя возвращалась в нору.

Не знаю, увидела ли она меня или распознала чужака по запаху, только уже издали резко предупредила детей об опасности и рыжей молнией скрылась в тумане.

И столько, наверное, строгости было в материнском голосе, столько волнения, что малыши не осмелились ослушаться. Как бы там ни было, но озорные лисята оказались удивительно послушными детьми и больше из норы не показались.

Темная лисья нора теперь глядела на меня как пустой, черный и сердитый глаз, в котором исчезла улыбка доверия.

Перевод с лакского Р. Камаловой