Юный Натуралист 1985-05, страница 45

43

ВЕРНОСТЬ

Поисковая группа нашла его в лесу после полуночи, где он вел бой и был ранен.

Ненадолго придя в сознание, он приподнял голову и услышал рядом знакомый лай. Лейтенант измученно улыбнулся белыми, бескровными губами, опустил на траву голову, закрыл глаза и вновь впал в беспамятство.

Его уложили на несколько сложенных вдвое одеял и увезли в медсанбат, а скулившую Лапу — так звали собаку, чтоб она не побежала следом, поймали и передали в руки дежурной радистке Любе Резниковой.

Прижимая маленькое, скорбно скулившее животное, Люба от волнения не могла вымолвить ни слова, а лишь жалась щекою к теплой шерстке Лапы, не сдерживая слез. Ей, как и подошедшим танкистам, не верилось, что собака покрыла десятикилометровый путь от места последнего боя танка до штаба бригады, затем с поисковой группой одолела этот путь еще раз, точно приведя машину к тому месту на опушке леса, где лежал раненый командир танковой роты лейтенант Ла-душин.

Танкисты молча окружили Любу, и каждому из них хотелось потрогать Лапу своими руками и нежно обласкать ее с благодарностью за то, что она спасла от гибели их командира.

Собаку нашли в сарае безлюдной деревни, где танковая бригада стояла на отдыхе и пополнении.

Завидев незнакомых людей, она сперва долго смотрела на них пытливыми, полными грусти глазами.

Коричневое пятно вокруг правого глаза на белой морде было под стать цвету спины и обвислых ушей. Подпалина на животе тоже была темно-коричневой, но вот белые как снег лапы сразу и очень точно определили животному имя — Лапа.

Командир танковой роты Сергей Ладушин унес находку в свою землянку, досыта накормил, и она очень быстро привязалась к нему.

Лапа скоро стала приносить лейтенанту письма из пункта полевой почты, позже была приучена доставлять с учебного полигона в штаб различного рода донесения, а из штаба — предписания командиров.

На всех учениях Лапа непременно находилась в танке у ног лейтенанта. Они вместе ели, вместе бегали по утрам на зарядку к озеру, а когда офицер ложился спать, собака бдительно сторожила вход в его землянку, никого чужого к нему не подпуская.

Готовясь к Ясско-Кишиневскому сражению, бригада вышла маршем на исходные рубежи к Днестру.

На это время Люба Резникова взяла Лапу с собой в радиоземлянку.

Не притронувшись ни к мясу, ни к молоку,

собака беспокойно забегала по землянке и, не найдя из нее выхода, вдруг присела на задние лапы, подняла морду и стала выть.

Потом, воспользовавшись тем, что кто-то, входя в землянку, приоткрыл снаружи дверь, она шмыгнула между его ног и что есть духу помчалась по травяному полю вслед за ушедшими танками. «

Нагнав машину Ладушина более чем в пяти километрах от базы, Лапа вскочила на нее сзади, с корпуса прыгнула на башню, где в открытом люке у зенитного пулемета стоял лейтенант, и залаяла громко, обиженно и радостно.

Командир погладил Лапу, и экипаж танка пошел в бой вместе с собакой.

Трудный день и трудный бой подходили к концу.

Танки добивали окопавшихся за лесом немцев. Ладушин же, увлекшись преследованием уходившей в горы фашистской мотоколонны, незаметно оторвался от своих.

Колонна была настигнута им, но на обратном пути, у переезда, боевая машина взорвалась на противотанковой мине. Тридцатьчетверку сильно подбросило, взрывом порвало обе гусеницы, с моторных решеток повалил дым.

Оставшись в башне один, командир приложился к орудийному прицелу и вел огонь, прикрывая отходивших по его приказу товарищей от стрелявшего из оврага крупнокалиберного пулемета. Лишь когда экипаж пробился к своим и пулемет в овраге был уничтожен, Ладушин выбрался из горящей машины через нижний люк и стал отходить к лесу.

Вместе с одиночным выстрелом жаром обдало голову, и лейтенант упал на траву.

Превозмогая боль, он все же нашел в себе силы, чтобы доползти до леса. Солнце давно зашло за выступ гор, когда лейтенант пришел в себя. Он с усилием припомнил, что до наезда на мину собака лежала у его ног на специально постланной для нее войлочной подстилке. Больше, как ни напрягался, припомнить ничего не мог и потому жестоко мучился от своей непростительной, как ему представлялось, забывчивости.

Над притихшей долиною, где весь день гремел бой, сгущались пахнущие дымом сумерки, на лес опускалось стылое ночное безмолвие, беспамятство от потери крови подступало тяжестью какого-то подкрадывающегося, вялого, непреодолимого сна, и, чтоб не поддаться ему, лейтенант плотнее прижимал разгоряченную голову к сырой, пахнущей болотом, прохладной земле.