Юный Натуралист 1985-09, страница 27

25

похожая на человечка,— все это запоминается, почему-то беспокоит мальчика. Он пытается лепить зверей из глины, но пока удалась только одна корявая черепаха.

И еще Хамза любит глину. Всю свою короткую жизнь он видел ее вокруг. Глиняные горы, глиняные заборы-дува-лы, глиняные дома. Глина кормила весь их род, и даже самые первые люди, как говорит дед, были из глины.

Ну в это-то Хамза не очень верит. Если подставить солнцу ладонь, то видно, как в тонких местах у основания пальцев дрожит и струится кровь. Она же течет из порезов и ссадин. И если люди были из глины, то откуда взялась кровь и куда глина делась из них потом? Дед тоже любит глину и любит о ней говорить. Он «кулол», что значит гончар. И дед, и прадед, и все их предки из рода в род — все были кулолы. Но дед не просто гончар, он еще и «усто», что означает «мастер».

Когда соседи говорят о нем, то называют: «почтеннейший усто Сайд», потому что он самый седой и старый.

Он стар, но работает много. Борода у него белая, лицо красное, а брови черные и нахмурены. Это не от строгости, а от многих дум.

Хамза же не может сосредоточиться. Мысли у него скачут, как воробьи в кустах.

Дед долго глядит на кусок глины, прежде чем начать его мять. Смотрит, гладит концами пальцев, будто рисуя в воздухе будущую вещь. Потом тронет там и там — и вот уж из глины смотрит куриная голова, морда верблюда или бараньи выпуклые глаза. Любой из этих зверей неизбежно заканчивается задранным кверху хвостом, в который вделан звонкий свисток.

Конечно, пока глина сырая, в него особенно не посвистишь. Сырую глиняную игрушку надо высушить на солнце, а потом уже по-настоящему обжечь.

Много дел с глиной. Ее берут в одном-единственном месте за кишлаком, где уже вырыта порядочная дыра. Ее привозят во двор и замачивают в обширном корыте. Когда она совсем разойдется в воде, с водою вместе сливают корешки трав, щепки и всяческий сор.

Освобождают от камней и очищенную начинают мять и топтать ногами. Дед кладет в глину тополиный пух.

— Дедушка, а пух глине зачем? — спрашивает Хамза.— Зачем глине крупный песок?

— Пух выгорит в печи,— отвечает дед,— и черепок получится легкий и пористый. Мелкие камешки-дресва дадут черепку крепость, а вода — прохладу и чистоту. Но ты же меня не слушаешь, мой Хамза! Что это ты лепишь? Почему ты слепил своему уродцу такие большие руки?

— Я леплю тебя, дедушка. Ты сам говорил, что гончару нужны хорошие руки.

Усто Сайд чуть-чуть обижен.

— К хорошим рукам нужна и хорошая голова!

Хамза быстро приделывает рукастому человеку огромную ушастую голову.

— Ну а уши такие зачем?

— Вчера тетя Фатима говорила, что у тебя для твоего возраста прекрасный слух.

Хамза плещет ладонями воду, и глиняный человек разваливается.

— Вот и дождь! В другой раз я вылеплю лучше.

Дед бережно подбирает мокрую фигурку и гладит ее рукой.

А Хамза уже возле сестер, которые полощут в арыке какие-то пестрые тряпки и лоскутки.

— Хамза! — кричит дед.— Какую игрушку ты себе еще хочешь?

— Хочу страшного зверя! Самого страшного из тех, что жили в этих горах. Зверя из тех, что жили тысячу лет назад.

— Хорошо,— говорит дед, и из-под его пальцев вытягивается длинная шея и голова с рогами.

— Этот не страшный, это просто корова,— кричит Хамза.

— Смотри дальше.— Морда у зверя вытягивается в длинный полураскрытый клюв, в котором вырастают крупные зубы.

— Не страшный! Не страшный! — хохочет Хамза, и дед уже всерьез лепит вторую оскаленную пасть. Теперь зверь похож на Тянитолкая из сказки, но в нем больше диковинных примет. Вытаращенные глаза дед выкладывает зелеными бутылочными осколками, делает зверю широкие ноздри и дразнящий тонкий язык.

Хамза давно убежал, а дед все лепит сказочного дракона. Теперь у зверя уже