Юный Натуралист 1986-02, страница 47

у мутной воды жить не станет,— рассуждал Степан Васильевич,— Вот почистили дно, вода снова как мед. Посадим сосенки, вернется барсук на Яблоньку. Верно я говорю, Петрович?

Обычно немногословный брат, с которого и слово-то приходилось, как гнутый гвоздь из доски, клещами вытягивать, неожиданно разговорился.

— А Криворогое Иван? Мелиораторы, помнишь, как загрязнили Трошину лощину? Бочки из-под солярки, мазута оставили. Так он что сделал? — хлопнул по плечу меня Виктор.— Пришел к ним в бригаду. И добился своего. Представь, мусор все-таки они вывезли после себя...

— Да, Криворогое такой,— согласно тряхнул седым чубом Лукин.

— А Виктор Ильич? Посадки можжевельника возле дома устроил. А то ведь гибнет такой богатый кустарник. Сколько его было в нашем крае! Ягода — чудо Куда все подевалось?

— Куда, куда,— рассердился Степан Васильевич,— а туда! Сколь дворов было в Яд-рове?

— Да два ста пожалуй.

— Двести дворов! Вот и считай. У каждого кадушка под грибы, под капусту. И всяк, кому не лень, вырывал можжевеловый куст на пропарку бочки, чтобы, понимаешь, аромат был. А мы все удивляемся, куда все подевалось.

А я смотрел на задубелые морщинистые крестьянские лица двух далеко не безразличных, хорошо знакомых мне людей преклонного возраста, пенсионеров, и думал, что, видно, особой закваски эти люди, им до всего есть дело. Всю жизнь они прожили не выпячиваясь. И Виктор Петрович, брат мой, и Степан Васильевич Лукин вернулись с войны инвалидами. Работали на лесопилке. И это при их-то здоровье. Крепко вжились в землю, потому, видно, так и любили свой край. Работали всю жизнь, что называется, не за страх, а на совесть. И за что бы они ни брались, все у них ладилось. Потому и вселили они надежду в мое сердце: будут барсуки снова жить на моей родной Яблоньке.

Будут, непременно будут наполнены лесной жизнью и берега других рек, если взяться за это, по словам старого лесника Лукина, всем миром.

И АКСЕНОВ