Юный Натуралист 1986-08, страница 24

25

аула. Здесь надгробные плиты такая же принадлежность пейзажа, как крыша или труба. Разросшиеся постепенно кварталы вместили в себя немало древних могил. Участки мертвых перемежаются с домами живых, как черные и белые клетки на шашечной доске. Надгробья на кладбищах — древнейшая летопись аула и одновременно его художественный музей. Новые камни стоят, как правило, прямо, старые — склонились друг к другу, как бы о чем-то доверительно говоря. Неяркое солнце греет сутулые плечи.

Но зато как роскошен, как радостен их наряд! Иные покрыты узором, словно павлиний хвост. Иные схожи с кустами жасмина, а некоторые напоминают целые ворохи роз. Не стареют на плитах каменные цветы, не вянут каменные бутоны. Под ними вздымаются лопухи, бурьян прошнурован золотыми султанами коровяка, украшен алыми головами татарников и гвоздик. Это — летом. Весной же здесь пыльная глухомань. А надо всем этим — синее небо.

Из взрослых сюда никто не приходит, здесь место для всяких ребяческих игр. Здесь среди паутины и прошлогодних стеблей и скрылся изгнанный отовсюду мальчишка.

Его мир, тихий, привычный и ласковый, рухнул в течение считанных часов. Что же на свете после этого прочно? Стоит ли жить после этого в мире, где все зависит от настроения теток или даже учителей? Нет, не стоит! Поэтому он ляжет сейчас среди старых могил и не встанет уже никогда. Его сердце не будет мучиться больше.

Расул попытался силой воли остановить сердце и умереть. Он даже перестал дышать, правда, совсем на немного. Потом соскучился и стал озираться вокруг.

Цветы, листья и равнодушная арабская вязь. Надпись то строгая, как на старинной книге, то как следы насекомого, а то изогнутая клубком ящериц и змей. И вот еще что замечалось: чем старше выглядела плита,тем проще выглядел ее узор. Но странно то, что он не был беднее. Наоборот, самые древние плиты поражали суровой скупой красотой. Так, осматривая плиту за плитой, мальчик спустился за границу аула. Дальше по склону петляла только тропинка, ведущая к родникам. Обычно по этой тропе весь день двигались женщины с медными кувшинами. К вечеру этот муравьиный поток иссяк, тропа оставалась пуста. Было тихо, и только из родниковых пещер слышался приглушенный гул. Струи стальными сверлами ввинчивались в воду, черную, как вулканическое стекло. Да еще к пролому кровли тянулся свет одинокой звезды. Расул попытался ее поймать, проглотить вместе с водой, но мягкий отблеск легко просочился сквозь пальцы. Мальчик напился, и ему захотелось есть. Пора было думать и о ночлеге — ущелья дышали холодным паром.

Как и любой из аульских ребят, Расул умел ночевать где угодно и в любую погоду. Требовалось отыскать подходящий скальный навес — лучше, если он будет огорожен кустами. Там следовало распалить костер, а когда он прогорит, надо было смести золу и укладываться на разогретую землю. Недостатком ночлега была неизбежная грязь — просыпаешься с видом пещерного человека. Но выбирать не приходилось, и мальчик собрался прибегнуть к этому древнейшему способу, известному в горах.

В. ЕСАУЛОВ Рис. автора.

(ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ )