Юный Натуралист 1986-12, страница 41

40

шиваясь. Успокоившись, принялся за очередную ветку тополя. Но вдруг в одно мгновение заяц, как пружина, соскочившая с упора, подпрыгнул. И в тот же миг на то место, где он сидел, упал соболь. Беляк, даже не оглянувшись, скрылся в лесной чащобе.

Соболь не стал его преследовать, поскакал по склону сопки. Недалеко от вершины, в истоках ключа, стоял густой ельник. С мохнатых лап его длинными бородками свисал мох. Среди обросших лишайниками валунов из-под снега торчали стебли медвежьей дудки и вейника. Здесь соболь пошел зигзагами, а потом перешел на большие скачки.

Соболь преследовал кабаргу. Он совсем не вязнул в снегу. А кабарожка своими острыми копытцами глубоко пробивала снег. Бежать ей было трудно, и она стала заворачивать на вершину сопки к черным гольцам, в которых было безопасней. Но, не добежав до скал, она круто повернула: соболь вышел ей наперерез. Кабарожке оставался один путь — вдоль хребта сопок. И она мчалась, напрягая в этой неравной гонке все оставшиеся силы.

Кабарга неслась прямо к пропасти, вдоль которой чернели отдельные обломки скал. На краю обрыва возвышался «останец» — столбообразный утес. Он не имел уступов. По небольшим изломам, в несколько сантиметров шириной, которые выделялись на его почти вертикальной поверхности, и заскочила кабарожка на вершину утеса, где была площадка не более одного метра в поперечнике. Сзади и по бокам площадки были совершенно отвесные обрывы. Да и спереди по изломам, по которым заскочила кабарга, ни один крупный хищник забраться не мог. А против соболей, осмелившихся сунуться снизу, у этого ма

ленького оленя было оружие — его острые копытца.

Соболи не делают длительных засад. Поэтому, покрутившись вокруг останца и обнаружив, что добыча для него недосягаема, хищник ушел.

А кабарожка, постояв еще несколько часов на утесе, легкими скачками, упруго отталкиваясь от изломов скалы, убежала в тайгу.

В. ЯКИМОВ

ДОБРОТА

Корпуса многоцелевых ледокольно-транс-портных судов типа «Норильск» окрашены обычно в красный цвет, а поэтому по всей многомильной ледовой трассе от Мурманска до Владивостока носят прозвище «морковок». Нипочем «морковкам» дикие северные штормы, туманы, морозы, да и льды до метра толщиной крушат они почти шутя. Но Арктика есть Арктика, и нередко даже такая могучая стальная махина останавливается, упершись лбом в ледовые бастионы, и ждет помощи от приземистых неторопливых ледоколов.

Так и случилось, что наша здоровенная красная железка, вместо того чтобы двигаться, пыхтеть и греметь, намертво стояла, сжатая со всех сторон могучими ледовыми полями. С запада к нам шел ледокол, и его вертолет уже дважды, сверкая стрекозиными крыльями винта, проносился над застрявшим судном. Пилоты искали во льдах дорогу полегче, ледокол шел к нам, взламывая панцирь океана. Через несколько часов он вел покрытую ледовыми струпьями «морковку» на восток, в глубокую бухту.

Ледокол взревел тяжелым басом. «Мор