Юный Натуралист 1987-04, страница 42

43

ВЕРНУЛСЯ

Пассажирский лайнер «Михаил Лермонтов» стоял в родном ленинградском порту. Готовились к отходу по маршруту Ленинград — Нью-Йорк. Последние пассажиры поднимались по трапу. Матросы спешили уложить багаж в трюм. Никто не обращал внимания на стайку осмелевших голубей, которые расхаживали по палубе, подбирая невесть откуда взявшиеся мелкие сухарики.

Когда теплоход тронулся наконец в дальний путь, голуби вспорхнули и улетели. Только один остался — возможно, очень понравились ему сухарики.

Боцман Жора залюбовался голубем и стал подбрасывать горстки пшена. Голубь жадно глотал пищу, а судно тем временем отошло далеко от берега.

Тут только голубь взлетел, но вскоре возвратился на старое место и продолжал клевать оставшиеся зерна. Боцман за делами забыл про голубя.

На следующий день он, как всегда, с раннего утра пошел проверять свое боцманское хозяйство и заметил, что откуда-то из-под швартовных концов выпорхнул голубь. Теплоход к этому времени уже миновал Финский залив и находился в Балтийском море. Боцман понял, что теперь голубь не сможет улететь и его надо кормить регулярно. Через несколько дней голубь привык к боцману и стал у него брать кусочки хлеба прямо из рук, позволял себя гладить и даже брать в руки.

Ему соорудили гнездо в старой корзине, там было намного теплее и уютнее, чем на жестких канатах. Вскоре голубь окончательно освоился с новым жилищем. Если Жора переставлял корзину в другое место, голубь скоро находил ее, садился на край и начинал ворковать, будто говоря: «Опять новоселье!» После чего зарывался в тряпки и тихо сидел там.

Понемногу вся палубная команда стала проявлять любопытство к голубю. Нередко на баке собирались матросы, обступали голубя, а он, нисколько не пугаясь, подходил то к одному, то к другому и склевывал предлагаемые ему кусочки хлеба, крошки, зернышки.

О необычном безбилетном пассажире узнали иностранные туристы. На палубе стала собираться разноголосая толпа, мимо которой становилось трудно пройти. Старпом приказал боцману убрать корзину с голубем в трюм. Но и там голубь не скучал. Матросы то и дело забегали к нему, чтобы посмотреть, позаботиться, покормить и полюбоваться птицей.

Рейс продолжался. Мы миновали многие порты. Но ни разу голубь даже не пытался улететь на берег. Боцман шутил:

— Видимо, твердо решил «не увольняться» на берег.

Через полмесяца мы достигли берегов Америки, и наш теплоход пришвартовался у причала Нью-Йорка. А к концу стоянки боцман с

грустью сообщил морякам, что голубь улетел. Повседневные трудовые будни заставили моряков забыть о нем. И вот перед самым возвращением судна к родным берегам боцман вдруг объявил, что голубь вернулся.

Может быть, ему не понравились грязные причалы Нью-Йорка, дымный воздух, скрежет и вой машин?

— А может, наш голубь слетал на американскую биржу труда и ему там не нашлось работы,— шутил боцман.

О возвращении голубя было объявлено по судовому радио, и все, кто услышал об этом, не сговариваясь, крикнули «ура!».

Когда же теплоход вновь пересек океан и вернулся в Ленинград, наш крылатый друг, увидев родные причалы, расправил крылья, резко вспорхнул, облетел теплоход и полетел к берегу... А Жора опять не упустил случая пошутить:

— Видно, торопится рассказать своим сородичам о путешествии за границу.

М. БУДИЛОВ

КОАЬКИНА РОЩА

Яблоневка — небольшая деревенька. Дома ее окружены садами и разбросаны по пригорку невдалеке от озера. С трех сторон к ней подступает строевой сосняк, от плеса отгораживает Колькина роща. Лесов в округе немало. За полями у большака, как белый скалистый остров, возвышается березовая роща. Деревья в ней вековые, стоят просторно. Кроны так лохматы, что небо сквозь них едва проглядывает. На том берегу озера — осиновая роща. Она особенно хороша осенью. Подует ветер, загуляют по ней волны, затрепещут листья.

Колькина роща — скорее не роща, а куцая полоска смешанного леса. Красотой она не отличается, но любят ее больше других. Захотел Борька-дачник в ней хлыст на удилище срезать, вытащил нож, пригнул рябинку и вдруг слышит:

— Ты что делаешь!

Борька оглянулся, видит — подходит к нему Петя.

— Леса вокруг мало, что ли?

— Чи-и-во-о? — протянул Борька.

— Отпусти рябинку! — Петя сказал это так, что Борька насторожился:

— А здесь-то почему нельзя?

— Это Колькина роща.

— Ну и что?

— А то, что он ее сажал не тебе на удочки.

— Сажал?..— Борька с недоверием огляделся.— Разве эти деревья не сами выросли? Я не знал...

— Ты многого здесь не знаешь,— перебил его Петя.

— А зачем сажал-то?

— Яблоки ты ешь?

— При чем тут яблоки?