Юный Натуралист 1987-11, страница 17

15

ным противником, они с щедрым размахом победителя стали распоряжаться полученным богатством.

. Горько приходится теперь расплачиваться за прошлые ошибки людей. Было время, когда распахивали всю степь подряд во имя плана. Но обрушились суховеи, участились недороды, от того, что пахали прямо по краю берега, химические удобрения с вешней водой смывались в реки, уничтожая рыбу и птицу, нарушая мудрый природный круговорот.

Все это видел Михаил Саввич Яровой и у себя в совхозе, и в других местах. Видел и глубоко страдал. Теперь на природу начали смотреть не как временщики, ждущие сиюминутной выгоды, не как заготовители, к примеру, того же леса, для кого живое дерево — всего лишь будущее бревно, а как истинные работники и хозяева на земле.

...Очнулся он на каталке. Везли по длинному белому коридору. И вдруг яма на пути. Зашлось от страха сердце. Все! Конец! Он до боли сомкнул веки, но когда открыл, то понял, что его все еще куда-то везут. И снова яма...

Сколько раз к нему подступала смерть. Она металась рядом на фронте, выкашивала. бойцов, командиров, товарищей. Однажды снялись с одной точки, переползли к другой, и в ту, где только что были, угодил тяжелый фугас. «В рубашке родился»,— говорили про него. Контузило не раз, а вот осколки и пули мимо прошли.

Да и сколько раз мог умереть — от голода, от огня «катюш», когда выбивали наши фашистов из родных Садков под Могилев-Подольском. Мог погибнуть от рук оккупантов, которые едва вошли в село, сразу комендатура, переводчик, готовый приказ, обозначенный «новым порядком», который не присуждал других наказаний, кроме расстрела.

Фашисты сразу выгребли из закромов хлеб, забрали скот. Пятнадцатилетних мальчишек назначили подпасками. Погнали они скот в Германию... Ночью по дороге ребята улучили момент и сбежали.

Дома мать заперла в погреб, чтобы на глаза старосте не попался. Осенью, летом еще можно было как-то прокормиться — то щами из лебеды, крапивы, одуванчиков, то яблоками, грибами, а зимой наступал голод.

Как вечность, тянулась оккупация. Кроме голода, постоянной угрозы быть

угнанным в Германию или подстреленным патрулем, она казнила людей неизвестностью. Фашисты кричали о победе их грозного оружия, о взятии Москвы, Сталинграда, Кавказа, потом о каком-то выравнивании фронта, о громадных русских потерях. Непонятно было, откуда появился гром, который однажды докатился до села. Гром приближался неумолимо, охватывая восточную и юго-восточную стороны горизонта.

Вскоре повалили отступавшие немецкие войска. У переправы через Днестр скопились тысячи солдат, грузовиков, самоходок, танков, пушек... И вот тут-то всех накрыли гвардейские минометы. «Так вам, гады!» — ликовал Михаил, наблюдая, как огонь крушил немецкую технику, рвал фашистов на части. Он и сам чуть не попал под взрывы. А потом в Садки пришли наши. Все мужчины от семнадцати и до пятидесяти пяти лет влились в действующую армию. Побывал Михаил и в минометчиках, и в саперах, пока не стал пулеметчиком. Вот тут-то он показал свою хватку, выкашивал фашистов, как поле косил.

Однажды, было это уже в Австрии после награждения орденом Славы III степени, захватили наши важную высоту, а потом гитлеровцы пошли в контратаку, цепь за цепью, пьяные, обвешанные гранатами и пулеметными лентами. Убило командира взвода. Сменил его сержант, только что вернувшийся из госпиталя, но и его ранило... Взвод редел на глазах. Помощи ждать неоткуда. А тут еще чей-то испуганный вопль:

— Братцы, обходят! Снимайся!

«Ну, помирать так с музыкой»,— подумал Михаил, припадая к прицелу. Пулемет хлестнул длинной очередью по первым рядам. Из окопов загремели винтовочные выстрелы. «Оживились, славяне!» Не заметил, как пронеслась первая лента. Тут же второй номер протянул конец новой. И трепетал в руках, точно живой, надежный «максимка». Падали захватчики под его неумолкающим стуком.

Целый день он удерживал высоту, отбивая одну атаку за другой. Ночью подоспело подкрепление, пришли танки и погнали фашистов дальше.

За этот подвиг сержант Михаил Яровой был представлен к Славе II степени. А первую степень геройского солдатского ордена он получил уже в Чехословакии, где и закончил войну.