Юный Натуралист 1990-04, страница 13
НОЧНЫЕ ЖУРАВЛИ Апрельские ночи темны и зыбки. Стоило отойти от угасающего костра, как стало особенно неуютно и беспросветно в этой глухой барабинской лесостепи. Но вот понемногу стал проявляться восток, и вдруг оттуда, с какого-то дальнего далека, сквозь туман и сумрак глухой ночи прорвался первый журавлиный клик—как боевая труба на дозоре. Вскоре ему отозвались с другого стойбища, и журавлиный гомон — с переливами, с перекликами — широкими волнами прокатился по невидимому в ночи раздолью. Едва он улегся, как в другой стороне послышался, все разрастаясь, ответный перезвон-переклик, а вот и третье стойбище объявилось, и четвертое — совсем уж дальнее-предальнее, будто с самого края света... Никогда раньше — ни с высокой горы, ни с борта самолета — не открывалась мне родная земля так широко, могуче и привольно, как открылась она в эту апрельскую ночь — на журавлиной побудке. ВЕРЕТЕНМК Большой веретенник — таково его полное имя. Кулик-долгонос, длиннонос. Но почему же именно он веретенник? Разве мало их, птиц, с длинными носами, ногами? Но вот я увидел токующий полет этого крупного кулика. Вернее, не полет, а зависания на одном месте. Вытянув в струнку шею и ноги, птица при этом так часто взмахивает крыльями, что они как бы растворяются! И сразу видишь — висит, вибрирует живое веретено! УДОРОГИ-ЧЖИС Неутомим, непредсказуем брачный полет чибиса. Слышно, как торопливо и усердно работают его круто скошенные крылья. Только что чибис упорно одолевал высоту, а вот уже стелется по-над самой землей. То умашет к недалекому колку, то заторопится назад. Носится, мечется чибис от одной болотной кочки к другой, будто никак не уверится, что чужбина позади, что вернулся, что все кругом родное, на месте, как было. И о том же его клич — протяжный, захлебывающийся в радости. Но... как печально, как горестно слышится тот же голос, как неприкаянно мечется чернокрылая птица над коростами расползающихся год от года свалок или над рваными ранами бесчисленных «дорог», исполосовавших вдоль и поперек гнездовую луговину... Я слы- 1 1 шал этот плач, этот вопрос — «чьи-и вы, чьи-и?» Отвечать на него нам. ПОПУРРИ НА ВЕСЕННЮЮ ТЕМУ Поет, ;тарается скворушка. Даже крылышками взмахивает — сам себе дирижер. А может, и всему, что творится окрест. Ну какая весна без скворчиной песни! А вот надо же, этой самой песне — рассыпчатой, переливистой — ученый люд отказывает в оригинальности. Мол, нет у скворца своей песни. Вторичная-де она у него, сплошные заимствования, подражания, чуть ли не плагиат. А я не согласен. Для меня песня скворца — это песня скворца! Не могу и не хочу я ее расчленять на бой перепела, крики иволги, а то и куриное кудахтанье. Да и как можно, если одно «заимствование» органично, без каких-либо музыкальных швов переходит в другое. Импровизация радости — так бы я назвал эти музыкальные сочинения скворца. И сколько в них вдохновения, сколько страсти! Да, что бы там ни говорили, а песня скворца и единая, и единственная. Настоящий гимн вес не! визит К МУРАВЕИНЖУ Вокруг еще лежал снег, а вытаявший муравейник уже покрылся, словно вязаным беретом, оцепенело копошащимися тельцами. Интересно, зачем так рано выползают муравьи? Охотиться им пока негде. 2* |
