Костёр 1960-08, страница 41

Вдруг Михаил Васильевич отскочил от самолета, и самолет поехал по полю.

Он проехал мимо того места, где все стояли, и мы увидели строгое и бледное папино лицо под сдвинутой на затылок шляпой. Все закричали «летит, летит!», куда-то побежали, махали платками, бросали вверх шапки. А папа улетел уже выше всех проводов и деревьев.

Только мама никуда не побежала и по-прежнему держала нас за руки. Подошел Михаил Васильевич с очень сердитым лицом и сказал: «А наш-то — видели? Как всегда: всё по-своему».

Через некоторое время самолет начал делать круги над аэродромом — ниже и ниже, и скоро он бежал по аэродрому, а люди бежали к нему.

Папа выскочил из самолета красный, без шляпы, две пуговицы от пиджака оторвались.

— Сколько? — спросила мама.

— Пока только четыреста, — ответил папа. — Ничего, лиха беда начать!

* *

В этом году переехали на дачу очень поздно, и жилось там совсем не так весело, как в прошлом году.

Папа приезжал из города ночью, а иногда и совсем не приезжал.

Но мама вдруг заупрямилась и сказала, что девочки еще слишком маленькие.

А какие же мы маленькие! Маня читать умеет. Она сама прочитала под картинкой в «Огоньке»: «Первый русский аэроплан. Конструкция инженера Гаккеля».

Одно воскресенье началось совсем грустно.

Папа не приехал. И мама встала раньше обычного, надела свое самое красивое платье и уехала в город. .

Бабушка Соня объяснила, что сегодня все на аэродроме, там большие полеты. Будут ставить рекорд высоты.

Взрослые любят говорить непонятные слова.

*

*

Ночью мы проснулись от шума. Слышались веселые голоса: и папин, и мамин, и еще много.

Кто-то играл на рояле. Сначала потихоньку и осторожно, потом вдруг заиграл громко и все запели: «Тысяча метров, тысяча метров».

Петь перестали и закричали «ура», и уже некогда было смотреть в щелочку, уже нельзя было вытерпеть ни минуты. Мы выскочили прямо на веранду.

Папа стоял около рояля, и все дергали его за руки, и целовали, и поздравлял;,.

Мама рассказывала, что самолет теперь летает каждый день; летчики уже не боятся и им нравится, что папиным самолетом легко управлять.

Мы спросили, нельзя ли нам тоже полетать. Папа согласился:

— Отчего же, я думаю, можно; давайте спросим маму.

Всюду были цветы — ив вазах, и в банках, а букет любимых папиных васильков — прямо в ведре на середине стола.

Никто на нас не рассердился, а папа взял нас на руки сразу обеих и сказал, что его самолет летал сегодня выше всех.

Тут все опять запели: «Тысяча метров, тысяча метров», и мы пели тоже.