Костёр 1964-09, страница 53

пушистый персик

РАССКАЗ Василий Субботин

Рисунок И. Урюсова

Конечно, я садовник неважный. Посадить-то я его посадил, и даже не один, а целых два. Ко, видно, поздно, в апреле уже. Первый саженец скоро пустил зеленые побеги и пошел нормально развиваться, а потом и зацвел. Через неделю во дворе горел уже этакий дымный костерик... А второй — второй долго не подавал никаких признаков жизни. Я думал, отойдет, а он уж засыхать начал. Я тут всполошился: давай его отпаивать. Перво-наперво воду таскать стал. Утром и вечером. Ведер по двадцать. Но он, как он был, так и есть. Палка и палка. Дрючок голый.

У него, у саженца этого, корни плохие были, я сразу это понял, когда еще сажал. Да и земля оказалась никудышной — почвы плодородной совсем не было. Один кирпич. Раньше на этом месте, где я их сажал, дом стоял, во время войны его разрушили, а фундамент остался.

Вижу я, что дела у меня не будет. Никак он силу не наберет: веток много, а корни маленькие.

Давай я его обрезать. Сначала только самые верхушки срезал, а потом — жалеть нечего, совсем пропадет иначе — взял я да и обкорнал его. Обстриг у него все ветки, один ствол оставил. И опять поливаю, опять поливаю. А когда увидел, что у моего саженца все никак почка раскрыться не может, срезал я ему ствол до половины. Почти под корень срубил.

Через два дня он мне дал листву, и пошел и пошел распускать побеги, пошел оформляться, вроде как принялся нагонять упущенное.

Удивительное деревцо было. Весной я его посадил, а к осени, в сентябре, сняли мы семьдесят четыре плода. И что главное, персик-то крохотный. У самой земли рос. Карлик вовсе. А плодов на нем столько, что непонятно, как они уместились на таком маленьком кустике. Уж ни листвы, ни веток. Один сплошной персик... На земле лежат.

Я когда первый в руки взял, он был как цыпленок. Желтый, мохнатенький... Очень смешной. Мы их, сколько их было, все в комнате сложили. Прямо на пол, на газеты... А сочный какой он, этот персик, ароматный. Такой запах держался, в комнату войти нельзя, зайдешь —дух захватывало.

Я потом ни разу уж не пробовал такого персика.

Еще не рассказал, как и почему он мне попался, где я взял этот персик...

Я на базаре был. За капустой да за картошкой для борща, да за сливами для компота ходил. Когда я возвращался назад через толкучку, я вдруг услышал: «Кому абрикосы! Абрикосы кому!..» Смотрю, мужик с возу сучки какие-то продает... Небольшие такие прутики. И никто их у него не берет. Думаю, дай-ка я у него возьму... Как раз у меня трояк оставался. Я и взял два саженца.

Сразу их оба посадил. Место свободное оказалось во дворе — недалеко от сараев. Один саженец, тот, что получше, подлинней, поближе к дому посадил, а другой — поплоше, у сарая, возле стенки.

Вот этот последний саженец абрикоса и оказался не абрикосом, а самым настоящим сочным сладостным персиком. Сколько мы жили, год от году приносил он все больше и больше. Каждый год плодоносил и каждый год давал богатый урожай. Только зимой он у нас на девочку похож был. Мы на него одеяние такое от холода придумали, платье серенькое ему сшили и халатик...

Мы уехали из того города. Но лет через пять-через шесть мне довелось снова приехать туда и я зашел в свой двор.

Что такое — смотрю... Как-то уж очень хорошо меня встречают! Обступили, расспрашивают... А когда вместе жили — всяко бывало. Даже один отставник, мной нелюбимый, тот, что на своем участке курочек пас, и тот прибежал, интересуется:

«А ваш-то персик, — говорит, — уж у деда Мороза. К нему перешел...»

Морозом называли у нас в доме Морозова — соседа нашего.

Что это, думаю, за персик... Я уж забыл о нем.

«Мы, — говорят они, — все с него собираем. Всем теперь понемногу достается. Ребятишки до сих пор его вашим зовут...»

Меня даже слезы прошибли...

А тот — первый-то прутик, хотя он и превратился в очень высокое дерево, — но оказался самым обыкновенным мелким абрикосом.

?