Костёр 1966-12, страница 6
— Аугуст... — Слушай, Аугуст: а не хочешь ли ты поработать у локомобиля? Э, по глазам вижу: тебе уже не терпится стать машинистом! Еще бы, такой почет! Но, конечно, на работу придется приходить пораньше, разогреть машину, а вечером, когда все разойдутся, прибрать и почистить локомобиль. И еще: не попадаться на глаза инспектору. Тогда будешь приносить домой полкроны за каждый рабочий день. — Но взрослому вы платите за ту же работу полторы кроны, хярра Тоомберг, — нерешительно протянул отец. — Послушай, Мете: но ведь то взрослый! А это же совсем ребенок! Нет, Ханс, у меня все-таки лесопилка, а не благотворительное общество... И Ханс Мете согласился. Его сын стал «машинистом». Аугуст приходил за полтора часа до взрослых, чтобы растопить локомобиль. Весь день он вручную подкачивал воду в котел, на себе таскал в топку мешки опилок. Хозяин добродушно улыбался Аугусту, паренька никто не торопил... кроме манометра. Тоомберг сказал: если давление упадет и пилорама остановится, Аугуста выгонят. Только и всего. Сама прожорливая машина, ее манометр и водомерное стекло весь день требовали от Аугуста: «Опилок! Воды!» Изредка, когда приезжал инспектор, Аугуст, припадая к земле, позади штабелей бревен и досок пробирался в дальний угол дв©ра и принимался сортировать тонкие, легкие реечки, специально припасенные на этот случай. Он радовался короткой передышке, боясь одного: вдруг хярра инспектор заподозрит обман и Аугуст потеряет свой заработок? Но инспектор осматривал локомобиль, за чашкой кофе беседовал с заводчиком, почтительно прощался и уезжал. Все обходилось благополучно, удивительно благополучно! Ему — вот счастливец!— удалось проработать возле проклятого локомобиля несколько лет. Только когда он стал взрослым и мог бы работать у машины не таясь, хозяин выгнал его. Выгнал, потому что теперь Аугуст мог потребовать полторы кроны в день, а у хярра Тоомберга была лесопилка, а не благотворительное общество, и он уже присмотрел нового мальчишку. Аугуст начал плотничать вместе с отцом, но часто в те годы оставались без работы золотые отцовские руки. Все тяжелее жилось большой семье. А когда заболел старый Ханс — и совсем стало плохо. Наверное, врачи могли бы его вылечить. Но тогда им нужно было платить столько денег... Гроб отцу Аугуст сделал своими руками. Только в 1940 году, когда Эстония вошла в Советский Союз, жизнь изменилась. Даже на далеком Хийумаа для всех — и для Аугуста!— нашлось достаточно работы. Дети начали учиться. Взрослые начали строить. Заводчика Тоомберга выгнали, последние фон Унгерны сами куда-то сбежали!.. 4 |
