Костёр 1967-03, страница 39

i

ном, набитым гостинцами, отправили в деревню Фатмали. Мать сказала: на все зимние каникулы.

Эльхан поднялся с постели, заглянул в соседнюю комнату. Мать, одетая, спала на диване. Эльхан тихо, на цыпочках принес одеяло и осторожно укрыл ее. Потом залпом выпил стакан воды и вернулся в свою комнату.

Странно, что отца до сих пор нет, — это тревожило Эльхана. Ведь утром, уезжая в район, отеп обещал вернуться к вечеру.

Эльхан снова улегся в постель, пригрелся и уснул. Разбудил его голос матери. Дверь между комнатами была приоткрыта, и Эльхан явственно услышал:

— Послушай, ай, Гасым, что это ты купил?

— Пальто. Эльхану, — ответил отец.

— Вот хорошо... А почему ты не привез Рад-жаба? Ведь завтра уже занятия.

Гюльназ, я прошу тебя, не говори больше об этом. Алекпер сам потребовал его приезда. Я кормил и поил его с двух лет. Теперь пусть родной дядя заботится, брат его отца.

— Не говори... не говори так! Сердце у меня переворачивается, ведь я мать. Если исчезнет он с глаз моих, я заболею, зачахну...

— Эх, снова пошла-поехала...

— Ах, как мне быть, что мне бедной делать?! Твоего сына младенцем я на руках носила. Он так и не знает, что его мать умерла. А мое родное дитя ты отрываешь от меня. С тех пор как Раджаб говорить начал, он называет тебя отцом, Эльхана — братом. Так неужели ты хочешь теперь, чтоб он мыкался по

чужим домам?..

— Хватит, Гюльназ! Почему ты так говоришь? К чему затягиваешь разговор? Что значит— по чужим домам? Это дом его родного дяди!

В первое мгновенье Эльхан очень обрадовался новому пальто и чуть было не вскочил, но то, что он услышал потом, словно пригвоздило его к постели. Он не верил своим ушам. Как? Значит мать его умерла? А у Раджаба совсем другой отец?.. Глаза Эльхана застлали слезы, рыдания душили его. Нет, это неправда. Никогда, ни разу в жизни он не почувствовал, что мать его — не родная мать. Никогда, ни разу в жизни она ничем не обидела его. И сейчас ее горе стало горем Эльхана. Нет, не может быть, что он никогда больше не увидит своего брата! Эльхан уткнулся в подушку и дал волю слезам.

Когда Эльхан снова проснулся, было уже светло. Мать, стоя у изголовья, как всегда ласково, будила его:

— Вставай, сынок, хватит спать, в школу опоздаешь.

Протирая сонные глаза, Эльхан сел. Мать погладила упавшие ему на лоб черные курчавые волосы:

— Сыночек, отец купил тебе новое пальто.

Вставай скорей, надень, посмотрим, как оно на тебе.

Эльхан замер. Значит, то, что он услышал вчера, не сон? Снова подступили слезы. Не поднимая глаз, он начал одеваться.

Гюльназ поцеловала его.

— Поторапливайся, свет очей моих.

Когда Эльхан оделся, отец уже ушел на работу. Эльхан сел за стол.

— Сыночек, — спросила мать, — что же ты не посмотришь на свое пальто?

— Потом посмотрю, — равнодушно ответил Эльхан.

Гюльназ сама открыла шкаф, вынула пальто, надела на мальчика. Эльхан даже не взглянул в зеркало.

— Дитя мое, — с тревогой спросила мать,— уж не заболел ли ты?

— Нет, мама, не заболел, — сказал Эльхан и быстро вышел из комнаты.

Весь долгий день в классе Эльхан был грустен и молчалив. На переменах сиднем сидел на своей парте, положив голову на руки и закрыв глаза. Сидел и думал.

Когда Эльхан вернулся из школы, Гюльназ всплеснула руками: мальчик весь был запорошен снегом.

— Да перейдут на меня все твои недуги. Не замерз ли ты?

Она стащила с Эльхана пальто, ушанку:

— Иди скорей на кухню, согрейся.

И правда, замерз. Эльхан молча прошел на кухню. Мать быстро согрела чаю. Эльхан выпил чай и сказал матери:

— Мама, я пойду к Рашиду.

Эльхан решил отправиться за Раджабом в деревню Фатмали.

Когда учитель сегодня спросил, почему Рад-жаба нет в школе, Эльхан смутился, оторопел, не знал, что сказать.

И теперь он побежал к своему другу Рашиду, чтобы позвать его с собой. Однако на полпути Эльхан вспомнил, что Рашиду сегодня нездоровилось, и вернулся назад.

Дома уже никого не было. На клочке бумаги он написал несколько слов, положил записку в карман старого отцовского пиджака, висевшего на стене, и не мешкая пустился в дорогу.

...Пока Эльхан поднимался на склон Гэрез-Дага, он совсем окоченел. Чем выше он взбирался, тем пронзительнее дул ветер, леденя спину. У мальчика зуб на зуб не попадал.

Перевалив наконец через гору, он пересек

35