Костёр 1967-03, страница 53
% задумываясь, делает лучшие ходы. Как он мгновенно определяет, что нужно сыграть именно так? Ответить на эти вопросы наука пока бессильна. Но известно: во всех подобных случаях чело веком руководит интуиция — особое чутье, которое появляется с приобретением опыта. Как же образуется интуиция и что представляет собой эта таинственная способность человеческого мозга? Вот это-то и хотят выяснить ученые па примере машины-шахматиста. Хорошо играющая машина явится моделью мыслящего человека-шахматиста, моделью человека, обладающего интуицией. Что усвоила? Как обучают машину и что она уже усвоила? Язык, на котором удается «разговаривать» с машиной о шахматах, — язык чисел. На этом языке машине растолковали, как ходят фигуры, что такое шах, мат, рокировка и прочие премудрости, и она теперь уверенно делает ходы по правилам. Ей дали понять, что шахматное имущество следует в игре беречь, и она постоянно начеку и не прозевает ни одной пешки, а зевнувшего противника обязательно накажет. Она знает: чем фигуры подвижнее, тем сильнее. Особенно нужно охранять короля, проходная пешка — будущий ферзь... Ее научили рассчитывать на несколько ходов вперед, и ученица проделывает это с невероятной скоростью. Машина уже сыграла немало партий. А недавно начался самый необычный в истории шахматный матч: против машины выступает... машина! Машина Института теоретической и экспериментальной физики (СССР) играет одновременно четыре партии с машиной Стан-фордского университета (США). Ходы передаются по телеграфу. Чем окончатся эти партии, мы скоро узнаем. Почему она „неуспевающая" Знаете, как машина избирает ход? Перебирает одно за другим движения всех своих фигур и фигур противника на несколько ходов вперед. Попробуй сильный шахматист так же перебирать все варианты, ему не хватит жизни и для одной партии. Вариантов возникает столько, что даже машина, при всей «скорострельности», ведет свой расчет не глубже, чем на четыре хода вперед. А ведь шахматист рассчитывает нужный ему вариант и на десять ходов! Но обратите внимание: нужный ему вариант. Он сперва намечает ход, а затем прини мается за расчеты — всего два-три варианта, только для проверки. Он не проделывает работу машины, всякий раз просчитывающей сотни тысяч вариантов, в том числе заведомо слабых и даже бессмысленных. Как же шахматист еще до расчета угадывает заслуживающий внимания ход? Новичок, как и машина, выбирая ход, пробует, перебирает их все подряд. Но такое перебирание всех ходов возможно только, если расчет одноходовый. Человек же, овладевши]'! игрой, рассчитывает глубже, зато он все больше и больше ходов заранее отбрасывает. А тот, кто приобрел уже большой опыт в игре, словно каким-то компасом обзаводится, и тогда без предварительных расчетов почти безошибочно прокладывает курс в океане шахматных вариантов. Компас этот — интуиция. Пока машина встречается с новичком, перебирающим все ходы, она обыгрывает его. Но против шахматиста, овладевшего шахматной интуицией, машина устоять не может. Так что? Может быть, каждому свое? Человеку — лавры чемпиона, а машине — вечная участь новичка? Не торопитесь с Машина лишь послушная ученица\ Вот и взялся шахматный гроссмейстер и доктор технических наук Михаил Ботвинник за переучивание. Что же предложил он нового? Раньше старались создать идеальную машину, а он задумал сделать ее «по образу и подобию свое- выводот. . . му, то есть думающую так же несовершенно, как шахматист, ошибающуюся так же, как простые смертные гроссмейстеры». Это сильно облегчит задачу. Он уже составил новую «учебную программу» и работал по ней, вообразив машиной... себя! Во образив, что не знает о шахматах ничего, кроме правил игры и ценности фигур. — Моя машина сумеет до расчета отбрасывать бессмысленные ходы и заиграет в силу гроссмейстера в ближайшие десять лет, — обещает Ботвинник. 7 «Костер* N°. 3 |
