Костёр 1967-12, страница 55

КАК Я ЗАРАБОТАЛ КОНФЕТУ

РАССКАЗ

Юрий Браун

Нашему пионерскому отряду, лучшему в городе, доверили стоять в почетном карауле в цирке на новогодней елке. Знаете, там, на лесенке, под оркестром, откуда все артисты выходят на арену.

Пришли мы с нашим вожатым в цирк, стали раздеваться. Все нарядные, в пионерской форме: белые рубашки, красные галстуки. И только у меня не как у людей: мама заставила поверх рубашки надеть еще шерстяной свитер. «Там, наверное, холодно будет, ты можешь простудиться».

И вот снимаю я пальто, а сам переживаю: «Что толку в моей форме, если ее под свитером не видно? Зрители же рентгеном меня не могут просветить». А тут еще ребята поддразнивают: «Ты когда будешь стоять в почетном карауле, свитер свой задери, и всем галстук и белую рубашку видно будет». Ну, я, понятно, так расстроился — вот-вот заплачу. «И что я такой несчастный? — думаю.— Почему мне всегда не везет?»

А пока я расстраивался, все ребята уже разделись и вожатый куда-то увел их. Заметался я: туда, сюда — наших нет. Тогда открыл я первую попавшуюся дверь и пошел по длинному коридору — искать.

Шагаю и думаю: «А может, я не туда иду? Может, надо в обратную сторону?» Повернул, захожу в другую дверь, потом в третью, в четвертую... В общем, заблудился окончательно. И тут мне мысль скверная в голову пришла: «Что, если я в зверинец случайно забреду?» Только подумал так, чувствую, ноги начинают легонечко дрожать и мурашки по телу пошли. Я и про свитер, и про почетный караул забыл — лишь бы на волю выбраться.

А тут, как назло, шнурок у ботинка развязался. Остановился я перед какой-то дверью, завязываю его — вдруг кто-то близко как рявкнет! Ноги у меня сами заработали. Ничего не вижу, слышу только, как воздух в ушах свистит да сзади кто-то за мной когтями по полу поскрипывает.

Не помню, как очутился на арене. Стоит шест, я пулей — к нему, а сзади кто-то дышит за мной, уже рядом. Когда две секунды спустя опомнился, вижу: далеко внизу, подо мной, длинная кривоногая такса тявкает и основание шеста зубами грызет, а я стою на крохотной площадочке, на высоте третьего этажа, и дальше уже лезть некуда. Слышу бурные аплодисменты, а кому хлопают — не пойму.

Рисунок Н. Муратова

Я немного успокоился, стал свитер поправлять.

Зрители покатываются со смеху. Глянул вниз — по арене бегает дяденька в черном, который номер объявляет. Он размахивает руками и что-то кричит. А по веревочной лестнице взбирается ко мне на площадку... проклятая собачонка. Я заорал «ма*-ма!», обхватил крепко руками и ногами металлический шест и заскользил вниз.

Только я коснулся земли, объявляющий схватил меня за руку и быстро-быстро потащил с арены. Мы юркнули в проход, где столпились артисты. Дяденька в черном дрожащей рукой вынул из кармана носовой платок и стал вытирать им лицо.

— Выдрать бы тебя, ух!., как следует, — сказал он мне, отдышавшись. — Да твое счастье—некогда... Паша, будь добр, проводи этого «эквилибриста»,— уже на ходу бросил он кому-то и побежал на арену.

Ко мне шагнул улыбающийся молодой человек во фраке и цилиндре, потрепал по плечу:

— Ничего, все в порядке. Выше нос! Хочешь, покажу фокус?

Вскоре я уже сидел в партере, смотрел представление и жевал шоколадную конфету. Мне ее дал Паша-фокусник. Он вынул конфету из моего уха, но с тем условием, что я больше не буду выскакивать на арену и лазить по шесту. Я сказал «ладно». И на самом деле — предлагайте мне хоть целый ящик самых вкусных

конфет, я никогда больше не полезу на этот шест.

7 «Костер» JV° 12