Костёр 1967-12, страница 57
Ctft&i Ктгмрко» 6lli ■ § uttrt. Tiie ■ aa • а о i Юморист ичмскши о а сел аз Млрлл ГЕЙ 3 ЕМ к . IUm* <К ! AJi' k *l*0 fi. Гщи iiyp* с»м I--.- С т и в и Мари® ГЕЙЗЕЛЯ МАРК ГЕИЗЕЛЬ 1&vcnoj€WtaMi$t v сМешшьй гиваться друг до друга носом... Индейцы же племени ням-ням... вырывали из своих причесок по волоску». А дальше шел разговор серьезный, взволнованный, о революционных традициях, о пионерском салюте. Кончался разговор так: «Это я — двадцативосьмилетнии, отдаю пионерскии салют тем, для кого трагедии революционных бурь и революционное благородство выше, дороже и радостнее традиций индейского племени ням-ням». Он выглядел, наверно, самым штатским из всех писателей и журналистов в первые дни Великой Отечественной войны. Ни суровости, ни хотя бы спортивной выправки у него не было. Он так и уезжал в Таллин с редакцией газеты «Красный Балтийский флот» в темном костюме, с узлом узкого, небрежно повязанного галстука. Помню прощание белой ночью на стрелке Лениздата—так называли здание, углом выходящее из переулка к площади Ломоносова. Был конец июля. Официально считается, что 27 июня, по традиции, мы провожаем на островах белые ночи. Но ленинградцы знают, что и весь июль, и по крайней мере половина августа еще идет под их знаком. Мы сидели в одной из редакционных комнат за столами и на столах. Вечерело. Большинство балтийцев ехало налегке, с разбухшими противогазами, в которых в те времена, невзирая на запрет, носили документы, записные книжки, газеты, чтобы не занимать рук, не оттягивать карманов. Многие гордились новыми флотскими кителями с не успевшими потускнеть нашивками на рукавах. Гейзель был особенно возбужден оттого, что добился своего, что едет на фронт, что годен, нужен. Что-то было в этой радости детское: сбылась мечта! Провожавшие тревожились и шутили, как подобает журналистам. Никому не приходило в голову, что это прощание — последнее, что большинство уезжающих не вернется никогда — Юрий Инге, Женя Соболевский, Филипп Князев, Марк... Пора было уходить домой, а машины уезжавшим все не подавали. Видимо, действовали какие-то особые соображения командования. Мы расстались. И когда час спустя по телефону я услышала голос Юры (из осторожности не было даже сказано «едем»), я смогла только без конца повторять: «Счастливо тебе, счастливо!» Когда ребята пионерского отряда одной из ленинградских школ написали жене Марка Ароновича, живущей в Гагре, она ответила подробным письмом, рассказав о Гейзеле-школьнике, подростке, ученике I советской школы II ступени возле Пяти углов (Разъезжая, 5): «...Вам не нужно рассказывать, какое оживление начинается в классе, когда появляется новенький, это вы, конечно, и сами очень хорошо знаете. А тут приезжий! Очень высокий, гораздо выше всех наших мальчиков. Он поступал не в наш класс. Мы были помладше, но ему нужно было написать экзаменационное сочинение, а препода- 51 |
