Костёр 1967-12, страница 9
ЦЕНА 3А На другой день мы добавили к плоту четыре бревна — по два с каждой стороны — и поставили новые подгребицы. И выточили новые весла — старые унесло. Плот стал неуклюжим, но потащил нас хорошо. Река впереди была чистой, и солнце сияло высоко в зените. К левому берегу реки почти вплотную подходили сопки, поросшие лесом. А правый берег был пологим, и сквозь редкие деревья просвечивали нагромождения камней. Дядя стоял в трусах, облокотясь на ручку весла, лопасть которого уходила за кормой в воду, как руль. Дядя был похож на бронзовую статую с серебряной головой. Он вообще был смуглый, мой дядя, даже зимой, а сейчас он загорел еще больше. Я тоже загорел. И Порфирий загорел, хотя не так, как дядя. А Чанг не загорел ни капельки, ему шерсть мешала. Если бы он был голый, он, может, тоже загорел бы, а так он был просто черный и лохматый. Он сидел на носу, обнявшись с Порфирием. Вернее, это Порфирий его обнял. А Чанг приник к нему головой. — Ну, как там Потапыч и Сайрио? — спросил я, когда отплыли от берега. — Один раз поздно ночью они постучались в дом Шервашидзе, — сказал дядя. — Оба беглеца были измученными и голодными. Князь принял их с распростертыми объятиями. Некоторое время они отдыхали у князя в подвале. Князь устроил Потапычу свидание с родителями и сестренкой. Родители Пота-пыча очень постарели, зато сестра стала красавицей. Дома Потапычу показываться было нельзя: теперь он стал дезертиром с театра военных действий — это звучало не шуточно! Пока его еще не хватились — вернее, его хватились на фронте — но скоро розыск должен был прийти на Кавказ. Полицейская машина действовала бестолково и медленно. События между тем разбивались молниеносно. На фронте царизм терпел одну неудачу за другой, а в тылу вспыхивали забастовки и бунты. Кавказ волновался давно, и к 1905 году он был уже весь охвачен восстанием. Рабочие и крестьяне отказывались подчиняться правительству, убивали особо свирепых чиновников и жандармов, устанавливали у себя народное самоуправление. Потапычу опять повезло! — Почему опять повезло? — спросил я. — Потому что он попал в самое пекло революционных событий! — весело воскликнул ГОЛОВУ дядя. — Сразу по приезде на родину Потапыч вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию. Посоветовавшись с партийными товарищами, он решил ехать в город Кутаиси. Там образовалась чуть ли не республика! Власть на местах переходила в руки народных революционных комитетов. Рабочие дружины давали царским войскам и полиции целые сражения. Потапыч понял, что его место именно там. Князь Шервашидзе благословил своего крестника и достал ему «липу»... — Какую «липу»? — удивился я. — Дерево? — Сам ты дерево! — сказал дядя. — Дер-жи-ка руль — правь на середину — а мы закурим... Я встал у руля, а дядя присел рядом с Порфирием. — «Липа» — это фальшивые документы,— продолжал дядя. — В них Потапыч значился под чужой фамилией. А партийная кличка его была... — Потапыч? — сказал я. — Конечно! Он ни за что не хотел менять свою кличку. Временно он просто жил под другим паспортом, а кличку оставил себе старую. Таким образом он стал профессиональным революционером. В Кутаиси Потапыч поехал вместе со своим новым другом Сайрио — это был стреляный воробей... — В него стреляли? — спросил я. — Во-первых, перестань перебивать, — сказал дядя. — Во-вторых, «стреляный воробей» значит «бывалый человек», а в-третьих, в Сайрио действительно стреляли, и не однажды, иначе не был бы он бывалым человеком! Ну, и замелькали события, как в синематографе! — В каком синематографе? — Когда ты перестанешь, наконец, перебивать! — крикнул дядя. — «Синематограф» — значит «кинематограф», но во французском произношении. Так говорили раньше! Смотри лучше вперед и слушай! — События замелькали, как в кино! — продолжал дядя, помолчав. — По прибытии в Кутаиси Потапычу предложили выступить на митинге и рассказать народу о войне. Митинг должен был состояться в городском парке. Насколько мне помнится, происходило это в августе. Был конец дня, воскресенье. Погода отличная. Жара. В парке полно гуляющих. Сайрио и Потапыч прохаживались по аллеям, присматриваясь к публике. Люди были самые разные. И молоденькие франты под ручку с девушками. И солидные чиновники. И молодые 7 |
