Костёр 1968-03, страница 30

зачем? И на этот Еопрос нужно было ответить немедленно. Или просто надо было признаться, что все это глупости. Но признаваться в своих глупостях не так-то легко. Пожалуй, даже трудно. А иногда и вовсе невозможно.

— Мы так договорились, — сказала Галка.— И я не хочу быть обманщицей. Это нечестно.

— Вы договорились не делать уроки, никого не слушаться и вообще вести себя так, как вам хочется? — спросил папа.

Да.

А с кем, если не секрет, ты договорилась?

— С Барышевым и Карасиком.

— Ну, тогда понятно,— сказал папа.— Если договорились — ничего не поделаешь. А как у них, получается?

Папа говорил серьезно. Так серьезно, как говорят люди, когда они изо всех сил сдерживаются, чтобы не рассмеяться. Галке это не нравилось. Выходило, будто они со Славиком и Юркой затеяли такую чепуху, на которую и сердиться не стоило. Если бы не мама, то Галке было бы совсем худо. Но мама вела себя так, как надо. Она вздыхала, покачивала головой, и в глазах ее было недоумение и даже страх.

— У них получается и у меня получается,— сказала Галка.

— Но зачем вам это нужно? — жала мама.

— А ты знаешь, это не всегда легко объяснить,— сказал папа, и в голосе его звучало сочувствие к нелегкой Галкиной доле. — Мы спрашиваем ее одну, а ей, оказывается, приходится отвечать за троих. Когда уговариваются трое, да еще на такое серьезное дело, да еще у них получается, — тут и отступать как-то неловко. Верно, Галка?

Галка промолчала. Не хватало еще поддакивать, если над тобой посмеиваются.

— Мы вот тоже уговорились, — продолжал папа, — весь экипаж — задание выполнять только на отлично. Пока получается. А если

не выдер-

хоть один раз выйдет не отлично, а просто хорошо — ведь смеяться будут. Скажут: обещания берете, а не выполняете. Тут уж волей-неволей— тяни на отлично.

— Не смешивай понятия, — строго сказала — Вы уговариваетесь на хорошее дело... А они на плохое, — возразил папа.

мама.

Над нами блдут смеяться, если у нас хуже получится, а над ними — если лучше.

При этих словах папа подмигнул маме левым, ближним к ней глазом. Но глаз этот был ближним и к Галке. Она заметила отцовские

фокусы. А мама заметила, что Галка заметила, и сказала неумолимым и обиженным голосом:

— Я не вижу здесь повода для шуток. Я не шучу, — ответил папа. — Я просто

уважаю чужие уговоры. А теперь я хотел бы пообедать.

Мама поднялась с обиженными видом. Она выпрямилась и зашагала к двери, неприступная, словно солдат на параде.

Из кухни послышалось звяканье посуды.

Папа тоже встал. Он снял свой форменный китель, повесил его в шкаф. Пока он пристраивал китель на плечики, Галка осторожно» передвинулась, чтобы освободить затекшую ногу. Диван скрипнул, и лицо Галки стало виноватым, словно она сделала что-то недозволенное.

— А все же, что произошло с часами? —

спросил папа, не оборачиваясь.

— Сварила, — ответила Галка быстро: она ждала этого Еопроса.

Как всегда, папе не потребовалось ничего объяснять. Он все понял сразу.

— Вкрутую? — спросил он серьезно.

— Хотела всмятку. Понятно, — сказал папа. — А потом ре

шила: семь бед А что? А ничего,-

один ответ? Так?

сказал папа.— Только мама,.

папа. — Но ведь Стоит ли ее на-

по-моему, очень расстроена.

— И я тоже расстроена.

— Еще бы, — согласился мама-то совсем ни при чем. казывать?

Галка вздохнула. Но решила промолчать-Отступать вот так, сразу, ей не хотелось.

— Еда на столе, — донеслось из кухни.

— Ты обедала? — спросил папа. Обедала.

Может, еще раз, за компанию? Я обедала, — повторила Галка, злясь на-себя за то, что ей не хочется быть суровой.

Папа вышел из комнаты.

Некоторое время из кухни доносились только обеденные звуки: то ложка звякнет о тарелку, то кастрюля грохнет о плиту. Но вот послышался приглушенный мамин голос. Она говорила быстро и длинно. Папа отвечал спокойно и коротко, но слов разобрать было невозможно.

Галка прокралась в коридор.

— Я тебя не понимаю, — услышала она мамин голос. — Ты ведешь себя так, словно это не твой ребенок.

— А как я должен себя вести?

спросил

папа.

Нужно что-нибудь с ней сделать.

12

#