Костёр 1968-03, страница 9
ство это нас встревожило. В душу закрался какой-то В ту ночь я видел во сне белую козу и черную страх перед Партизаном. Еще бы! Он курицу режет, курицу. Коза истошно кудахтала, а курица блеяла даже не охнет! страшным голосом... 3.На следующее утро мы собрались на нашем обычном месте, у Большого озера. И все разом заговорили о Партизане. Одни считали его смелым парнем и хвалили, другие возражали: нет, парень этот обидчивый, упрямый да злой, вот увидите! «А не пойти ли нам всем к Партизану?» — подумали мы сначала. Но потом все-таки решили не утруждать себя. Нас ведь много — целая деревня, а он — один. Сам должен сюда прийти — знакомиться с нами. — Как ты думаешь, Сейфи,—спросил меня Насыр,— придет Партизан? Не напрасно ли мы его прождем здесь целый день? Откуда было мне знать — придет или не придет этот мальчишка? Откуда было ему знать наше место на Большом озере, где и берег песчаный, и дно гладкое, и где очень удобно купаться? Ведь он не вырос в нашей деревне, не провел полжизни на речном берегу, жарясь на солнышке! Однако Насыру я ответил с умным видом: — Не беспокойся — придет! Не станет же он лежать в тенечке у себя во дворе и щелкать семечки! Мы прямо-таки истомились в ожидании, но в конце концов дождались. Раилэ как вскочит, да как завизжит: — Идет! Идет!.. Я первая увидала, первая! И правда, это был Партизан. Посвистывая, он подошел к нам. Остановился, перестал свистеть и внимательно оглядел каждого из нас. Но ни слова не сказал. Мы тоже молчали и тоже уставились на него. Не-ет, не на него, а на его высокие, выше колен, огромные сапоги, патронташ вокруг пояса, на кривой кинжал за поясом, на настоящую двустволку, висевшую у него через плечо! Сын лесника не спеша поправил ружейный ремень и сказал: — Привет славным джигитам! Мы удивились не только неслыханному в его возрасте басу, но и приветствию: «привет» он произнес по-русски. Среди наших ребят не принято так здороваться — скажем иногда «здравствуй», и все. Но сейчас мы не хотели осрамиться перед чужим, приехавшим неизвестно откуда незнакомым мальчишкой, и поэтому вежливо отвечали: — Здравствуй, братец! — Мы здоровы, а ты как? — Как дела? Насыр переплюнул всех нас — он ответил Партизану тоже по-русски: — Прибит! Партизан снял с плеча ружье и, как взрослый, оперся на него. Заметив, что мы по-прежнему с интересом смотрим на двустволку, он улыбнулся и спросил: — Что? Хороша? — Хороша-а... На охоту? — На охоту! Утиного мяса захотелось... Говорят, здесл уток много? — Да, много их тут... — Вы мне покажете ваше самое богатое утками озеро, а я вам за это разрешу нести свое ружье. Мы обещали ему показать оба озера, устье и все извилины реки Ик, богатые утками, в общем, все «утиные» места. Правда, днем уток там найти трудновато. А хоть и найдешь — так стрелять нельзя, — только-только утят вывели. Сын лесника должен бы и сам знать об этом. Но мы ему ничего не сказали. Уж очень нам хотелось понести его ружье! А утку он все равно не застрелит. Умные утки все в камышах сидят, сдуру на открытое место не выплывают! Партизан уселся на песок. Снова поочередно оглядел нас. Потом вытащил из кармана штанов папиросу, прикурил от зажигалки. Затянулся разок, поперхнулся дымом, закашлялся. Бросил папиросу в воду и проговорил: — Часто курить нельзя — вредно. «Он не то что мы, папирос не прячет, курит в открытую, и зажигалка у него есть», — подумал я. — А где ты раньше жил? — спросила Раилэ и тут же от смущения спряталась за мою спину. — В Чупрэле, — отвечал Партизан. — А что это? Город или деревня? — Конечно, город! — Большой? — Большо-ой! Как Париж! — О-о! А Париж большой? — Большой! Как Чупрэле! — А почему ваш город так называется — Чупрэле* «Чуп» — по-татарски — «сор, мусор»... Мусора, что ли, там много? — Совсем мусора нет! — Тогда, может, название происходит от слова «чуп-рэ» — «дрожжи»? Дрожжи, что ли, у вас продают? — Что ты? Совсем не продают! Тут Насыр вдруг спросил: — И ты сам можешь зарезать курицу? И не боишься? — Ха! Сказал тоже! И глазом не моргну! — И овцу можешь зарезать? — Могу. Если придется, и лошадь зарежу... Мы, изумленные, замолчали, а Партизан расспрашивать нас: — Как вы тут живете? Кто из вас атаман? В какие игры любите играть? В деревне ли летом ваш учитель или уехал? Перепадают ли вам дома деньги? Почему-то его особенно интересовало, кто в нашей деревне разводит огурцы, сажает морковь и репу... Выслушав наши ответы, он проговорил: — Скучно у вас, оказывается... Мы растерянно переглянулись. — Скучно... Да что делать-то? Привыкли уж... — А надо всем ребятам объединиться — и мальчишкам, и девчонкам — в одну команду! — Команду? — Да, надо создать Команду Борзых! Заметив наше недоумение, Партизан, размахивая руками, начал объяснять: — Не годится ходить вразброд. У нас в Чупрэле никогда так не было. У нас все мальчишки и девчонки были в Команде борзых! Я был атаманом. Ребята сами упросили меня: «Дорогой Партизан, будь нашим атаманом, лучше тебя никого нет, ты самый подходящий!» Эх, были же времена! Если бы отец не переехал к вам! Ведь вместе с ним и мне пришлось переехать... Ребята плакали навзрыд, когда меня провожали. «Что мы будем делать без своего атамана?» Если уж вы очень хотите, то и в вашем Кэккюке могу организовать небольшую Команду Борзых. И если уж вы очень меня попросите — так и быть: стану вашим атаманом. Жаль мне вас — парень я добрый,.. Ну, как? Организовать команду? принялся 12 |
