Костёр 1968-07, страница 16

довольно улыбался, должно быть, видел ка-

О

О

кои-то приятныи сон.

«Пришлепнуть бы ее газетиной, вот бы здорово получилось», — подумал Геня.

Альберт Михайлович открыл глаза. Муха улетела.

— Привет, ваше высочество, — сказал Альберт Михайлович, потягиваясь так, что захрустели все косточки. — С благополучным возвращением. Проголодались, наверно?

— Нет, ничего, — бодро ответил Геня, хотя в животе у него изрядно бурлило.

— Меня не обманешь, — пригладил свои три волоса на лысине Альберт Михайлович.— Знаю, что такое аппетит в вашем возрасте. Кстати, когда мне было столько, сколько вам сейчас, я был толстым прожорливым парнем и все называли меня пончиком. И кудри у меня были, да, да, кудри русые, до плеч. А нынче, видите... Все это называется по-латыни «метаморфоза», а по-русски — «превращение». Идемте, я накормлю вас. Моя августейшая супруга оставила подробные инструкции.

Обедал Геня на веранде. На первое был суп из протертых овощей, на второе творожники и на третье — кисель из ревеня.

— Невкусно, милорд? — посочувствовал Гене Альберт Михайлович.

— Соли не хватает.

— Соли?.. О мой юный друг, соль в этом

доме объявлена врагом номер один. Соль, перец, горчица и прочие зловредные специи сняты с вооружения.

Почему это? — спросил Геня.

Всему

винои я, — сокрушенно покачал головой Альберт Михайлович. — Ваша уважаемая бабушка решила, что эти продукты вредны для моей особы. А спорить с женщинами бесполезно. Но вы не огорчайтесь, как-нибудь мы ускользнем от бдительного взгляда нашей могущественной покровительницы, от-

з

Солнце жжет нестерпимо. Вязнут в асфальте тонкие каблучки женских туфель, длинная очередь скопилась у белых пузатых цистерн, на которых крупными буквами написано «Квас», жарко даже на озере, а в Юркином шалаше темно и прохладно.

Тихо урчит во сне Звонок, растянувшись на охапке свежескошенного сена, не спеша беседуют Геня с Юркой.

— Дождь сегодня определенно будет, а то и гроза ударит, — говорит Геня.

— Откуда такие известия? По радио, что

правимся в местную харчевню и закатим королевский пир.

— Не называйте меня, пожалуйста, на «вы», — сказал Геня, — я"* еще не старый.

— Слушаюсь, — согласился Альберт Михайлович,— но сбежать мы с тобой все-таки сбежим. Не правда ли?

— Куда это вы собрались бежать? —

— раздался голос бабушки, которая незаметно вошла на веранду из сада.

Альберт Михайлович подмигнул Гене:

— Сие — тайна, Тасенька, великая тайна,— очень серьезно сказал он и поцеловал у бабушки руку.

— Я достала тебе лекарство, Алик, — сказала бабушка, вынимая из сумочки пузырек с зелеными пилюлями, — пришлось съездить в Академгородок, больше нигде не было. Прими сейчас.

Длинное лицо Альберта Михайловича вытянулось еще больше. Жалким-прежалким голосом он сказал:

— Может быть, потом?

— Прими сейчас.

— Но, милая, я же чувствую себя отлично.

— Не спорь, — сказала бабушка и заставила Альберта Михайловича проглотить одну из зеленых пилюль.

Вечером бабушка, Альберт Михайлович и Геня ходили гулять в лес, играли в лото. Спать легли рано, потому что Альберту Михайловичу завтра нужно было ехать в город на работу.

Лежа в постели, Геня долго размышлял о бабушке. Что с ней случилось? Будто чужая. Им, Геней, совсем не интересуется. Только и занята своим Альбертом. «Алик, не сиди на сквозняке», «Алик, надень шляпу, тебе напечет голову», «Алик, не ешь черного хлеба, у тебя будет изжога».

Замучила человека. Так он действительно убежит от нее.

него.

ли, передавали?

У меня своя примета, коленка ноет. Ишь ты, будто у старикашки столет-

— Это с тех пор, как я зимой на катке ногу повредил. Помнишь?

— Угу, — подтверждает Юрка. — Дождя бы хорошо. Накопаем червяков и на рыбалку.

— А здесь что водится?

— Так, больше мелочь всякая, но можно расстараться подцепить и покрупнее. В общем, для нашего лопоухого наловим. Он у меня рыбу обожает.

14