Костёр 1969-07, страница 37

Все ахали и завидовали.

Потом Сережку попросили что-нибудь исполнить. Сережка не баловал публику. Он прошелся в своих клоунских туфлях боком-скоком, потом задом наперед, потом стал на руки. Стоял он недолго, но все аплодировали ему: во-первых, Сережка был еще учеником клоуна, а во-вторых, он мог обидеться и не дать билеты в цирк.

Вскоре, впрочем, интерес к цирковому искусству упал. Зрители один за другим разбрелись по своим делам.

У Сережки своих дел не было. Он снес пижонские туфли в сарай и отправился домой обедать.

Была у Сережки Покусаева тайная надежда: мать увидит его разнесчастную жизнь и переменит свое решение. Так уже сколько раз было.

Посмотрит на голые Сережкины ноги и скажет: «Вот тебе, растяпа, деньги. Иди поку

пай тапочки. Только смотри — последний раз даю...»

Эти радужные мысли развеялись в пух и прах. Мать даже не подумала менять свой суровый приговор. Не поддержал сына и отец.

— Правильно! — сказал он за обедом.—• Пускай ходит босиком, как снежный человек.

Снежный человек молча проглотил обиду.

Взаимоотношения его с родителями явно' зашли в тупик.

После обеда Сережка Покусаев остался дома. Он сидел возле окошка и думал о прежней веселой жизни.

Без тапочек никуда не было ему ходу—ни в кино, ни на речку, ни просто на улицу.

За воротами играли в классы девчонки, о чем-то спорили мальчишки, шли как ни в чем не бывало прохожие. Никто из них не знал, какая страшная беда постигла одинокого, забытого всеми Сережку Покусаева.

5 «Костер» № 7