Костёр 1969-08, страница 30

— Вот шиш! — заорал он. — Вот им шиш, пусть поймают!

— А вдруг нас все-таки поймают, — сказал я, — что тогда?

— Ни шиша нас не поймают, — сказал он твердо и уверенно.

* * *

Гарик меня на забор подсадил, и я перелез на ту сторону, не впервые. А сам он по моему пропуску через служебный вход прошел.

Помчались вверх по мраморной лестнице, выскочили на другую лестницу через буфет, а как мы на крышу выбрались — я так и не понял. Я только спину видел перед собой, и больше ничего. Дорогу он, действительно, знал. Да еще как! Он шел вперед настолько смело и уверенно, будто каждый день ходил таким путем, как в школу и обратно. Перелезая с крыши на крышу, проделывая то же, что и он, я едва успевал за ним. Целый квартал крыш предстояло преодолевать. Мы неслись, как мне казалось, в бешеном темпе, скорей всего он решил продемонстрировать мне свое умение бегать по крышам. Он с необыкновенной легкостью перескакивал с крыши на крышу, в то время как я только перелезал.

Окно антресолей в мастерской оказалось раскрытым.

— Везет нам, — сказал Гарик, влезая в окно,— Велимбеков прохладу любит. Давай сюда.

Я полез следом.

— Давай за мной, — сказал он, когда мы оказались по ту сторону окна в полной темноте.

. Осторожно ступая, я двинулся за ним.

— Очень крутая лестница, — предупредил Гарик.

Но лестница была не только крутая, но к тому же еще и на манер винтовой. Она шаталась, прогибалась и скрипела. Она еле держалась. Как только по ней хозяин ходит! Ко всему, она имела веревочные перила, что я не сразу понял. В руках я держал веревку, которая провисла и болталась в разные стороны.

— Как бы мне отсюда не вывалиться,— сказал я, — когда она только кончится!..

— Ты за перила не держись, — шепнул мне Гарик.

— За что же мне держаться?!

— Держись поближе к стенке.

— Где же стенка... кругом темнота...

•— Тогда за меня держись.

— Как бы ты сам не свалился.

— Не беспокойся, не свалюсь!

Он-то не свалится! А впрочем, тоже неизвестно.

Верхнего света мастерская не имела, а окна оказались завешены.

Занавески колыхались от ветра, как надутые паруса. Старинные часы отсчитывали время старинным маятником. Картина на мольберте. Медные кунганы в нише, разной формы и величины. Тюбики раскиданы повсюду, по всей мастерской. А вот коробки! Коробки с красками мне нужны, а не тюбики! Много красок мне нужно, а не мало! Складываю коробки друг на друга, хватаю книгу «Суриков» с этажерки, кладу сверху на коробки, перевязываю.

Гарик возится у сундука. Открыл его, вытащил костюм неизвестно какого века, какого народа. Примерять его, что'ли, собирается, не пойму. Я его поторопил, он костюм быстро свернул и к ковру кинулся. Не заметил даже,, что я на ковре стою. Вцепился в него и тянет в свою сторону. Я сразу даже не сообразил, что ему надо.

— Это мне подойдет! Красотища! Коверчик! Это я понимаю — клад! Чтоб я такую вещь оставил?

— Ковер не тронь, — говорю, — мы не за этим пришли.

Он на меня уставился:

— А за чем же?

— Не притворяйся, — говорю, — прекрасно знаешь: мы за красками пришли.

— Ну и бери свои краски, а я ковер продам и себе мотоцикл куплю. Заверну в ковер костюмчик— и порядок. Мотоцикл мне нужней, чем краски, к твоему сведению.

— При чем здесь мотоцикл! Прекрати дурить, забирай скорей краски, а там разделим.

— Я бы и занавески снял, — он мне отвечает. — Неужели мы ковер оставим, ты б своем уме? Дураки набитые мы будем, учти!

Вдруг — трах! Гарик отпускает ковер, и второй раз—трах! Мы оба присели, куда бежать? Спокойно, спокойно, — хлопнуло от ветра окно на антресолях.

Фу... надо же...

Хватает Гарик краски, кунган, все подряд, не может он не хватать, что под руку попадается.

— Напрасно мудришь, все равно завтра я сюда за ковриком вернусь, так это дело не оставлю...

— Ты люстру с собой в карман прихвати, тахту под мышку.

Ковер оставил, а костюм все-таки в темноте прихватил по дороге. Мы уже поднимались, по лестнице, как вдруг меня осенило.

26