Костёр 1969-10, страница 39

ка» прет как танк, хотя при разумной тактике, умело соображая, с хитростью... но я не в состоянии перестроиться!

Убеждаюсь, что работать с ним вообще трудно, «неудобно», он не техничен, но силен и прет, наваливается, .захлестывает ударами за голову, попадает по затылку, приноровись к нему попробуй!

И сам-то я не лучше начал, а теперь поймай его, он не дает сосредоточиться, делают ему замечание, а он свое. Бьет открытой перчаткой, опасно низко ныряет, а на предупреждения он плевал, если он иначе не может. Никакого желания у меня вначале не было идти на бессмысленный обмен ударами, а он только к этому и стремился, больше он ничего не умел. А я туда же, попался на удочку! Злость моя показала свое. Несколько сильнейших косых размашистых, от которых можно всегда уйти, я

пропустил в голову. Недостойная драка, сумбур. Азимов что-то кричит, куда там, буду я его слушать, захлестнула меня атака. Примитивнейший поединок, кто кого изуродует. Нога к ноге, он мне, а я ему.

Передвигаться, передвигаться, ага! Заставлять его пролетать, промахиваться — верное дело, а я снова полез. Налетел на прямой, даже голова кверху подпрыгнула. Вошел в ближний бой, он наваливается, отталкивает, захватывает, тычет в лицо головой, не провести мне чистого удара, очень неудобно. Отрываюсь от его обхватов, отскакиваю, бью апперкот в подбородок, но мимо. Мое лицо в крови, да и его тоже, везет мне на травмы! Если он мне бровь разбил, ему победу засчитают, крепыш, дыхание и вправду как мотор.

Нападать, напирать! И он в свою очередь нападает, напирает, наваливается, атаки с двух сторон, бойцы-молодцы на износ, шпарьте дальше. Удары он переносил поразительно,

в этой рубке я наверняка всадил в него несколько крюков справа, правда, может быть, недостаточно сильных... Они на него никакого впечатления не произвели, не ослабили его темп, не поколебали. До самого конца раунда он лез на меня в своей грубой «грязной» манере, без всяких правил, вышибая меня из колеи. А я злился все больше. И тут же поплатился. Его размашистый косой отбросил меня к канатам возле моего угла, и он кинулся меня добивать. Ударил гонг, судья оттолкнул его, в башке у меня так шумело, что я направился не в свой угол, но, дойдя до середины, понял свою ошибку и повернул обратно. Голова кружится. Сажусь на подставленный табурет. Парк свистящий и бурлящий, качаются кипарисы... Орут, наподобие обвала.

— Голова, как яблоко на тарелочке!—твердит мне в ухо И-И, а Дубровский старательно машет полотенцем, свежий воздух, хорошо.

5*

35