Костёр 1969-12, страница 55

лась в молодого композитора— того самого, который и сочинил увлекшую ее оперетту, полную лихих танцев и острых шуток...

Этого Антон Иванович уже просто не мог перенести. Силы оставили его. Измученный волнениями и горькими мыслями, он заснул тяжелым сном в своем любимом старом кресле перед огромным, в тяжелой золотой раме портретом Баха.

Великий Иоганн Себастьян Бах! Титан из титанов. Даже Бетховен склонял перед ним свою львиную голову. «Бах»— означает по-немецки «ручей». « Не ручьем, а морем надо было ему называться»,— сказал Бетховен о своем гениальном предшественнике.

Но что это происходит? Холст портрета зашевелился, в глазах Баха и на его губах появляется улыбка, грудь под старинным камзолом начинает дышать... Через секунду великий Иоганн Себастьян, выйдя из рамы, уже стоит перед Антоном Ивановичем, достает из кармана старомодных шелковых панталон та

бакерку, засовывает в свой широченный нос понюшку табаку и, кажется, даже чихает. Потом, как-то странно, почти игриво покачивая головой, прикрытой белым напудренным париком с пышными локонами, заводит совсем простой, по-домашнему доверительный разговор:

— Ну, разве же так можно! Огорчаться из-за таких пустяков! И зачем лишать себя удовольствия петь, играть и просто слушать веселую, легкую, например, танцевальную музыку!

Антон Иванович не верит своим ушам. Неужели эти крамольные слова говорит великий

Бах?!

А великий Бах продолжает:

— Вы знаете, профессор, меня все считают очень серьезным композитором. И я с этим не спорю. Но, кроме органных концертов, сонат, прелюдий и фуг, кроме ораторий, кантат и хоралов на библейские сюжеты, я очень люблю сочинять веселую музыку. Вы, должно быть, просто забыли об этом. Ну, вот, послушайте...

Великий Бах садится за фортепьяно и, хитро подмигнув пораженному Антону Ивановичу, бойко играет один из своих самых веселых танцев.

— Нет, профессор, вы положительно неправы. Вам угрожает опасность превратиться из серьезного музыканта в музыканта скучного. А вы понимаете, что это вовсе не одно и то же. И не старайтесь превратить в скучных людей и скучных музыкантов вашу прелестную дочку и ее... как бы это сказать... ну, словом, того милого молодого композитора...

Антон Иванович просыпается от резкого звука внезапно открывшейся двери. Перед ним стоит Симочка.

Я думаю, что вы уже сами можете представить, как дальше развивались события в доме Антона Ивановича.

Разумеется, суровый профессор помирился с Симочкиным стремлением к легкой, веселой музыке. Больше того—он примирился с самой легкой музыкой и даже полюбил ее.

Бах был приглашен как верховный арбитр в спор между Антоном Ивановичем и Симочкой не случайно: всем своим творчеством он учит нас разум-ному отношению к серьезной и к легкой музыке.

Он действительно был очень серьезным музыкантом, но никогда не был музыкантом скучным. Он действительно любил сочинять веселую, легкую музыку, но отлично понимал, что не она составляет главную часть жизни человека. А кроме того, он к легкой музыке относился всегда по-настоящему серьезно, никогда не снижая своего безукоризненного, высочайшего вкуса.

КО ФЕЙ НА Я КАНТА ТА

Но в своем разговоре с Антоном Ивановичем Бах все-таки пощадил бедного профессора, побоялся уж слишком поразить его и поэтому, говоря о своей симпатии к веселой музыке, не рассказал ему о самом своем большом «прегрешении» в этой области.

Он просто утаил от Антона Ивановича, что сам тоже написал оперетту! Ну, конечно, не такую, какие сочиняются в наши дни, то есть спустя двести лет после его смерти. Тогда даже не существовало еще такой формы музыки. У Баха это была не оперетта, а кантата, то есть сочинение для солистов-певцов, хора и оркестра. Это была одна из его

более чем трехсот кантат. Кроме своего номера (211), от прочих баховских кантат она отличается своим необычным названием—«Кофейная».

Что же послужило поводом для написания этого любопытного сочинения? А вот что: в ту пору, когда жил Бах, кофе, завезенный в Европу из Южной Америки, все еще считался странным новшеством и частенько служил предметом раздоров между «отставшими от века» стариками и «идущей в ногу с веком» молодежью. Бах живо интересовался всем, что вокруг него происходило, и всегда готов был откликнуться на любое новшество. Как видите, даже к «ко-

53