Костёр 1972-01, страница 29

— Что вы пристали! У вас ни у кого нет таких галош.

После ее похвалы я готов был не расставаться с галошами. И есть, и спать в них. Конечно, родители не разрешили мне этого делать, но я выхлопотал право ставить их ночью к себе под кровать, предварительно разостлав на полу газету.

А с Ирой мои отношения после этого случая никак не стали ближе, и я понял, что она это сказала просто из чувства справедливости.

Я никогда не бывал у нее дома. Лишь однажды увидел выходящую из подворотни Иру.

— Ты здесь живешь? — спросил я.

— Да, — односложно ответила она и прошла мимо.

С начала войны я вовсе потерял ее из виду. Иногда

я вспоминал о ней и мне становилось необыкновенно хорошо на душе.

Чем жесточее становилась блокада, тем уже становился мир вокруг меня, ограниченный пайком хлеба, возвращением мамы с работы, теплом гудящей от огня буржуйки.

И неосознанно появилась в моем мальчишеском сознании неудовлетворенность тем, как я живу, тем, что не вижу никого из товарищей. И мне стало казаться, что если я кого-то из них увижу, мы вместе придумаем что-нибудь такое, отчего жить станет проще.

А, конечно, больше всего хотелось увидеть Иру.

...Темным морозным утром я вышел из дома и отправился к ее дому. Он стоял, серый и немой, с прилипшими крестообразно полосками бумаги на замерзших стеклах, и даже дым буржуек не вырывался из

©