Костёр 1972-01, страница 51

трепаных книг, и в щели рассохшихся кресел. А краски и лак останутся в целости.

Чего только не увидишь в газовой камере! Недавно здесь побывала мумия — она вдруг приглянулась жуку-кожееду. Потом принесли покрывало с «рыцарского» коня — завелись личинки моли.

Газовая камера — карантин для всех «новеньких», будь это сосуд из археологической экспедиции или книга из частной коллекции.

Кроме того, для профилактики многие предметы обрабатывают различными растворами. Скажем, стоит в арсенале старое знамя. Его древко протирают раствором ДДТ— от жучка. Кожаный футляр — тимоном: он убивает плесень. Кожа прикреплена к древку медными кнопками — для них свой состав!

Думают в Эрмитаже и над тем, как расположить источники света, чтобы на полотне было меньше бликов, мешающих рассмотреть холст.

РОЗЫ и ТАПОЧКИ

КОВАРНЫЙ БЛИК

Специалисты спорят: как должно быть в музее — светло или темно? Мол, старые мастера работали при свечах, надо придерживаться их правил. Шторы надо задергивать.

Конечно, яркое солнце способствует выгоранию красок на полотнах. Нагревается воздух — холст то расширяется, то сжимается, это вредно для живописи. Но как быть с работами в черной гамме? Зачем тогда ходить в музей, если ничего не увидишь?

В Эрмитаже решили: пусть залы будут освещены не очень ярко, но и не тускло. И не одинаково: для разных картин разный свет.

Каждый раз, когда в очередном зале устанавливаются светильники, собирается целый консилиум монтажников, научных сотрудников, хранителей во главе с директором Эрмитажа академиком Б. Б. Пиотровским. Вот сменили освещение на третьем этаже — совсем по-новому заиграли, высветлились солнечные полотна Ренуара и Манэ. Сняли люстру и повесили лампы дневного света около полотен Тициана. И богатейшая палитра знаменитого художника предстала во всем многообразии.

Экспонаты в музеях развешивают на стенах, раскладывают в витринах. А экспонаты под ногами вы когда-нибудь видели?

Все мы знаем ароматный цветок — розу, но не многим известно, что ствол куста розового дерева дает прекрасную древесину. Ствол маленький, много ли из него дощечек получится? Поэтому розовое дерево очень ценится, из него делают узоры на самом дорогом паркете.

В Эрмитаже есть полы, выложенные розовым деревом. Вы их легко отличите: светло-коричневые пластинки, словно тетрадки первоклассника, разлинованы наискось широкими светлыми прожилками. Это очень красиво.

Не менее красива карельская береза — она дает светлый кружевной рисунок. А паркет, сделанный из тропического амаранта, имеет удивительный фиолетовый цвет.

Черное дерево, сандал — вот какие редкие и ценные породы древесины использованы в паркетах Эрмитажа. Полы эти своей удивительной красотой славятся на весь мир. А работникам музея с ними одни страхи и хлопоты — ведь их ежедневно топчет не одна тысяча ног. Драгоценный пол гибнет.

Сначала придумали мягкие тапочки, каждый посетитель должен был их надевать. Полы портились, конечно, меньше, но от войлока в залах появилась пыль, очень вредная для картин. Натирали пол мастикой, однако от этого исчезал рисунок на прекрасной древесине, да и представьте себе, какая это огромная работа — натереть пол в трехстах пятидесяти залах!

Теперь, чтобы защитить удивительный паркет, его покрывают лаком. Красиво, чисто, блестит и не портится. Чуть сотрется лак — покрывают заново, и так — каждые полгода.

Очень берегут паркет в Эрмитаже: ведь он тоже — музейная редкость.