Костёр 1972-01, страница 55
В «Костре» много художников, и все разные. Иван Иванович Харкевич, к примеру, рисует совсем иначе, чем Георгий Васильевич Ковенчук. И редактору нужно понимать того и другого, уважать их манеру, но и своим мненьем не поступаться. И дать как раз тот совет, в котором нуждаются. Разные художники сотрудничают в «Костре». А любили они Юрия Полиеновича одинаково. В иные дни в его комнате яблоку негде было упасть. Слышался из-за дверей многоголосый разговор, смех раскатывался по редакционному коридору, — и становилось ясно: Мезерницкий готовит номер к сдаче. Есть труженики хмурые, вечно озабоченные, на их лицах написано: «Ах, какая пропасть у меня обязанностей и как они мне надоели!» Юрий Полиенович был другим. Невзгоды свои прятал, а радостями щедро делился. С каким воодушевлением, с какой готовностью принимался он рассказывать о своей охотничьей собаке, конечно же, самой прекрасной из всех собак, о лодочке своей, собственноручно просмоленной, ожидающей лета в укромном уголке Ладоги, близ Приозерска... Он обожал рыбачить, бродить в высоких сапогах по камышам, жечь костры на туманном лесном рассвете. Но и там, вдалеке от редакции, в редкие недели отдыха он постоянно помнил о другом, о нашем с вами «Костре», беспокоился, слал телеграммы: «Как с обложкой? Скоро вернусь, не решайте без меня!» На редакционные праздники он являлся с гитарой. Пел, посмеиваясь, старинные, еще петербургские, песенки. Присаживался к пианино — и вдруг огорченно захлопывал крышку: — Хватит, дилетантство. Он считал, что касаться клавиш следует только если ты настоящий, профессиональный пианист. Ни себе, ни другим не прощал он полууменья и полузнанья. «Дилетантство» было главным его ругательным словом. Дилетант знает все и ничего; всем он занимается между прочим, не утруждаясь особенно. И пусть он даже талантлив, — никому не станет от его таланта ни жарко, ни холодно. Любое, за что Мезерницкий брался, он стремился выполнить на совесть. Мелочей для него не существовало. Шуточную магнитофонную запись он переозвучивал раз десять, добиваясь от гитары какого-то особо богатого тембра; над оформлением стенной газеты к Восьмому марта корпел так, будто должен был представить ее на всесоюзный конкурс. Перекладывал снимки, щурился, покашливал, прежде чем разрешал себе произнести: «Годится». Других он хвалил столь же кратко, но более выразительно: — Это — Работа, — говорил он, глядя на лист Пахомова или Конашевича. — Это — Мастер. И старался, чтобы молодые художники, которых он только что привлек к «Костру», тоже стали со временем Мастерами. Чтобы они накрепко усвоили и достойно продолжили традиции славного поколения ленинградских графиков, к которому и он, Мезерницкий, принадлежал. Слова Работа и Мастер были его любимыми словами. Скоро вы подрастете, выйдете из пионерского возраста; на смену вам придут другие читатели. Но, наверно, не раз еще в груде присланных вами в редакцию писем попадется конверт, адресованный «В «Костер», Ме-зерницкому», — кто-то шлет свой первый в жизни рисунок, хочет поскорей узнать, ладно ли у него получилось, — И это будет значить, что никуда-никуда из «Костра» Юрий Полиенович Мезерницкий не ушел. АСИЛИЙ ВАЛОВ ОТЕСОВЦЫ В. Валов. «Отесовцы». Обложка Иллюстрация. Гравюры на дереве Э. Войнич. «Овод». Иллюстрация Гравюра на дереве |
