Костёр 1972-01, страница 56

U омнишь это стихотворение Маршака?

У Скворцова

Гришки

Жили-были

Книжки —

Грязные,

Лохматые,

Рваные,

Горбатые,

Без конца

И без начала,

Переплеты —

Как мочала,

На листах —

Каракули.

Книжки

Горько плакали...

Он еще и не то вытворял, этот Гришка! В географии Петрова Нарисована корова И написано: «Сия География моя. Кто возьмет ее без спросу, Тот останется без носу!»

Не знаю, как обстоят дела по этой части у нынешних школьников, а до войны, когда я учился, попадались такие отдельные Гришки, и точно такие же надписи встречал я на корешках нашей географии Баранского.

Прошли мои школьные годы. Война. Университет. И вот я — преподаватель Петрозаводского педагогического института, сам учу будущих учителей.

Однажды с группой студентов мы отправились в экспедицию— за песнями, сказками, частушками. В Карелии народное творчество сохранилось лучше, чем в других местах.

Мы ехали на пароходе. Вокруг нас сидели, курили, ходили, смеялись люди с мешками и чемоданами, молодые и старые, в лакированных туфлях и русских сапогах, в платках и шляпах. Шуньга, Великая Нива, Кузаранда, Толвуя, Сенная Губа, Кижи — для них родные деревни, просто деревни, а у нас, когда мы слышали эти слова, замирали сердца.

Кижи —это ведь там знаме-

ИЗ ЗАПИСОК ФОЛЬКЛОРИСТА

Вл. Бахтин Рисунки J1. Каминского

нитый деревянный собор, построенный без единого гвоздя; Кузаранда, Толвуя, Сенная Губа, Пудож — это ведь там, пробираясь на лошадях, на лодках через топи, реки, ручьи, озера, записывали былины исследователи русского фольклора Рыбников и Гильфердинг. В этих местах жили четыре поколения легендарных сказителей Рябининых, Щеголенок, которого рисовал Репин и слушал Лев Толстой, нищая старуха — народная поэтесса Федосова, чье искусство так высоко оценили и Некрасов, и Горький, и Ленин.

Вскоре мы уже ходили от избы к избе, беседовали со стариками и старушками, выспрашивали, что они помнят, что пели, когда были молодыми. Попали и в дом Ивана Михеевича Абрамова. Сам хозяин незадолго до этого скончался,

но семья его встретила нас приветливо.

— Идите на чердак, там стоит сундучок Ивана Михеевича,—сказала его невестка.— Может, найдете там что интересное для себя.

Чего только не было в этом сундучке! Самое новое печатное издание «Евангелия» помечено 1883 годом, а самая старая рукопись создана в XV столетии и живет уже пятый век. Чтобы сундучок не качался, под один его угол кто-то подсунул сложенную вчетверо самодельную тетрадь.- Смотрю — бумага не теперешняя. Развернул — и ахнул. Целехонькая рукопись: «Сказка об Илье Муромце и Соловье-Разбойнике», да еще с картинками!

Эту рукопись я подарил профессору Анне Михайловне Астаховой в день ее семидесятилетия. Она опубликовала ее в своей книге «Илья Муромец». Через пятнадцать лет на выставке новых поступлений в секторе древнерусской литературы Пушкинского Дома меня спросили:

— Узнаёте?

На витрине, под стеклом, под темной материей — чтоб не выгорела от солнца — та самая рукопись. Анна Михайловна побоялась за ее сохранность и передала в Академию наук.

Но вернемся в деревню Кос-мозеро, что находится неподалеку от Кижей, в избу Ивана Михеевича.

Несколько поколений Абрамовых были иконописцами, богомазами. На полях религиозных сочинений часто встречаются пометки, как рисовать тот или иной сюжет. Видно, что художники старались оживить, очеловечить фигуры бога и святых. Это были образованные, начитанные люди.

В библиотеке Абрамовых, среди других книг, попался и Катехизис — учебник закона божьего, изданный еще в XVIII веке. Раскрыл я этот самый Катехизис и на внутренней сто

©