Костёр 1972-02, страница 44

бы и назвать — парадом-алле всех участников. Под торжественный марш на манеж один за другим выходили борцы. Публике их представлял шпрехшталмейстер или специальный глашатай, который не скупился на громкие, а порой абсурдные эпитеты.

Бывали тут и сверхгиганты невероятного роста, чемпионы по тяжести, и борцы-малютки, будто бы обладающие какой-то загадочной силой, позволявшей им побороть партнера, который был выше их на три головы.

Знаменитости носили звучные прозвища: Святогор, Казбек-гора, Медведь и прочие.

Рассказывают, что одного молодого курчавого силача красили в черную краску и выдавали за вождя негритянского племени, ни слова не говорившего ни по-русски, ни на каком ином европейском языке, однако откуда-то знавшего приемы французской борьбы. Другой рекомендовался на афише «диким человеком», который будто бы вступит на манеже в борьбу с разъяренным львом. Понятно, что никакого льва не было и в помине, а обещание оказывалось лишь рекламным трюком.

Многие участники матчей вовсе не являлись борцами, а лишь обладали поражающими внешними дан

ными — неестественной грузностью или слоновьим весом. Настоящим атлетам бороться с такими было очень трудно, приходилось изображать перед публикой серьезную схватку, а самому думать, как бы толстяк раньше времени не упал на ковер.

В каждом чемпионате непременно еще участвовал борец — загадочная маска, фамилия которого не публиковалась. В маске он выходил на манеж. Предполагалось, что это аристократ или известный в городе человек, которому нельзя открывать своего имени. Конечно, и это было лишь очередным средством одурачивания публики. Ведь в таких заранее подготовленных спектаклях действовали и борцы-герои, и борцы-злодеи, которые своим «коварством» должны были вызывать гнев публики, и ловкие комики — они смазывали тело салом и потому «чудом», под смех зала, ускользали из рук самых грозных соперников.

Одним из главных моментов в каждом чемпионате было приглашение желающих из публики помериться силой с участниками чемпионата. Такие любители всегда находились. Случалось, что, как ни странно, доброволец из зала побеждал профессионала, и это вызывало восторг в переполненных рядах...

## && ## *<*» * <* * • «* * * * ♦ *

В советском цирке навсегда отошли в прошлое обманы зрителя. В тридцатые годы чемпионаты борьбы на арене носили уже характер соревнований. Позже соревнования по борьбе были перенесены из цирков на спортивные площадки, где с успехом проходят и сейчас.

На манеж цирка теперь выходят лишь те тяжелоатлеты, чья трудная работа одновременно является искусством. Григорий Новак с сыновьями идет в первом ряду этих своеобразных артистов.

Но вот тяжелоатлеты закончили свою работу. Униформистам приходится потрудиться, чтобы убрать с манежа нелегкий реквизит Новака. Я выхожу на публику и беру микрофон, готовясь объявить следующий номер. Но что такое? Меня, кажется, не собираются слушать, весь цирк почему-то смеется... А, врт в чем дело! Из противоположного прохода, перешагнув через ворота — так у нас называется раздвижная часть барьера—

на арену вышли Юрий Никулин и Михаил Шуйдин. Никулин, как всегда, несколько растерян и смущен шумной встречей. Шуйдин, напротив, принимает ее как должное. Он улыбается зрителям как старым знакомым.

Юрий, косолапо заплетаясь на ходу — мешают невероятного размера ботинки, — движется вдоль барьера, пожимая руки зрителям.

Обращали ли вы внимание на то, что коверные, как их принято' называть в цирке, никогда не появляются с самого начала программы? Они, как правило, не участвуют и в прологах. Выход заполняющего паузы клоуна должен быть непременно неожиданным и обрушиваться на публику, когда она того совсем не ждет.

Выход коверного это очень важный момент в представлении. От хорошо продуманного появления зависит успех его работы, такое дается не сразу. Не сразу далось это и Никулину с Шуйдиным.

Вот они подходят ко мне. Юрий приподнимает свою примятую шляпку:

— Здравствуйте, Роберт Михайлович!

Шуйдин проделывает что-то наподобие реверанса. Теперь они начнут свою первую в программе сценку, или, по цирковому, репризу.

По ходу сценки мне приходится вмешиваться и призывать друзей к «порядку». Понятно, что им удается провести не терпящего шуток инспектора, — публика в восторге...

Вернувшись на свое место, я «строго» наблюдаю за тем, что клоуны станут делать дальше, как бы не выкинули еще чего-нибудь «недопустимого». На самом же деле мало за кого из артистов я так спокоен, как за Никулина и Шуйдина...

А ведь искусство цирковой клоунады одно из самых старых и самых труднейших цирковых искусств.

Клоуны —мои друзья

Теперь уже трудно увидеть тех клоунов, с какими некогда мне приходилось выступать.

Самой популярной фигурой старого цирка был Рыжий. Он и в самом деле всегда был рыжим, с волосами то канареечного, то огненного цвета. С невероятно красным носом, с намалеванным огромным ртом и какой-то дурацкой бородавкой на щеке.

Рыжий выбегал на манеж невесть откуда. Орал так, будто за ним гнались, падал, споткнувшись на ровном месте, а затем громко заявлял:

— Здравствуйте, я пришел!..

Потом весь вечер Рыжий уже не сходил с арены. Он вовсю ухаживал за изящными наездницами, передразнивал жонглеров и атлетов, все время путался среди униформистов, мешая готовить манеж к следующему номеру. Он падал, кувыркался; наглотавшись опилок, выплевывал их и в страхе убегал от лошадей. В конце концов он так надоедал служителям, что те, закатав его в ковер, увозили с арены на тачке.

Рыжий ходил в пиджаке ниже колен, невероятно широких штанах и ботинках аршинного размера. На голове — цилиндр в гармошку или котелок с дыркой. На шее огромный бант или веревка вместо галстука. Когда Рыжий снимал пиджак и вешал его на воображаемый в воздухе крючок, нисколько не смущаясь тем, что пиджак тотчас падал на опилки, оказывалось, что никакой рубашки у него под пиджаком нет, а только бант и манишка.

Рыжий беспрерывно получал оплеухи, ему ставили подножки. Он терял свои широченные штаны и убегал в полосатых трусах. Словом, не было таких огорчений, которые не валились бы на беднягу.

И тем не менее Рыжий был любимцем публики, выхода его ждали с нетерпением, встречали дружными хлопками.

Секрет заключался в том, что, несмотря на все свои злоключения, Рыжий никогда не унывал, был простодушен и в то же время находчив.

Продолжение следует