Костёр 1972-02, страница 42

ство выходит из артистических семей и вырастает в цирке, где можно научиться всему. Дарле попал в точку.

— Да, — ответил я. — Я работал в труппе Виноучи.

— И прекрасно, — он кивнул головой. — А у нас как раз есть акробат, которому нужен партнер. Сейчас я вас познакомлю с Каранжо... Он работал со своим братом, но теперь тот умер.

Так я встретился с Алексеем Каранжо. Это был человек очень маленького роста, живой и крепко сшитый. Увидев его, я сразу понял, что номер у нас с ним будет комедийный, насыщенный эксцентрикой.

Мы начали готовиться к выступлениям в Театре миниатюр.

Репетировали долго и упорно. Партнер попался требовательный, а я к тому времени несколько отвык от акробатики, и многое приходилось начинать сначала.

Однако к открытию сезона в Театре миниатюр в городе уже появилась на тумбах афиша, а в ней, среди других номеров, значилось:

2 КАРАНЖО 2 (АКРОБАТЫ-ЭКСЦЕНТРИКИ)

Под таким именем я осенью двадцать первого года впервые вышел на манеж столичного Театра миниатюр.

Разыгрывалась сценка. В темноте слышались удары

станционного колокола. Такие колокола еще не так давно висели на всех больших станциях. Дежурный по станции, ударяя в колокол, предупреждал пассажиров, что поезд вот-вот тронется. В театре перед началом представления раздавался один удар в колокол, затем два... И сразу прожекторы выхватывали из темноты меня, выходившего на манеж в элегантном костюме, с пальто на руке и с большим чемоданом. Я торопился к поезду и ставил чемодан на землю, чтобы перевести дух и достать билет. Но в это время чемодан раскрывался, и из него выскакивал маленький, одетый так же, как я, человек, которого я туда спрятал, решив провезти «зайцем». Понятно, что в чемодане Каранжо складывался не в очень-то удобной для него позе. Почувствовав свободу, человек надеялся поразмяться. Он затевал со мной веселую акробатическую игру. Время отхода поезда приближалось, и моей задачей было поймать партнера и снова упрятать его в чемодан. Не сразу это удавалось сделать. «Заяц» выкидывал разные ловкие штуки и ускользал от меня. Слышался последний сигнал — три удара в колокол. Тут Каранжо делал сальто-мортале, в воздухе снова складывался и, умудрившись на лету повернуться на бок, падал в чемодан. Я захлопывал крышку и, под гудок паровоза, волочил свой странный багаж, устремляясь в проход, как бы вдогонку за поездом.

* --% * Ф # * - *

Гимнастка на трапеции кончает нуть и приготовиться для очередно- счет, могущий обернуться бедой?

свой номер. Вот уже отстегивает го объявления. Нет, конечно же, нет1 Никаких нб-

лонжу. Зал гремит аплодисментами. Но разве могло что-нибудь слу- ожиданностей!..

Сейчас она стремительно слетит вниз читься? Разве не проверена вся воз- И все-таки они случаются. Немало

на руках по канату, конец которого душная аппаратура, разве допускает таких, как говорится, ЧП было и в

уже держат в середине манежа два техника безопасности и ее строгий моей полувековой практике артиста

униформиста. Я могу спокойно вздох- инспектор хоть какой-нибудь про- и режиссера.

Однажды под куполом

Случилось это в послевоенные годы, в бытность мою инспектором манежа.

Под куполом работали прославленные гимнасты Полина Чернега и Степан Разумов. Их аппарат вращался на огромной высоте. От аппарата в сторону наклонного потолка торчала трехметровая алюминиевая труба. В цирке такую называют бамбуком ввиду сходства с пустотелым бамбуковым стволом.

К трубе, на коротком расстоянии, были прикреплены две петли, участники номера вдевали в них по одной ноге. Другой ногой они свободно упирались в «бамбук». Выпрямив корпус в этом наклонном положении, вращались над головами зрителей. Такой трюк в цирке именуют флажком: артист, укрепившийся перпендикулярно палке, чем-то напоминает флажок на флагштоке. Был у смелых гимнастов и головокружительный трюк. Связанным с аппаратом оставался один Разумов. Чернега, держась за его руку, проделывала в воздухе сложнейшие упражнения.

Но до этого трюка тогда не дошло. Когда аппарат уже пришел во вращательное движение и оба партнера, выпрямившись, вышли на «флажок», внезапно переломился алюминиевый бамбук и Полина оказалась в воздухе с куском трубы на ногах. Бамбук обломился несколько ниже первой петли, то есть где-то между ступнями Разумова, работавшего ловитором. Оставшись висеть на сохранившемся куске, он потерял упор и резко уронил корпус вниз. Какие-то секунды, прежде чем упасть вниз, Полина по инерции продолжала движение по кругу. Степан на лету сумел схватить обломок бамбука с партнершей и удержать в своих руках. Остановленный снизу аппарат замедлял ход. Ра

зумов висел на остатках трубы, с ногой в петле, в руках он держал отломившуюся часть, за которую, в свою очередь, лишь петлей удерживалась висящая вниз головой Полина. Дороги были доли секунды. Мы, как могли быстро, подали канат. По нему сперва спустилась Чернега, за ней Разумов. Все это, наверное, не продолжалось более трех минут, но время, пока они сошли на манеж, показалось вечностью. Когда . оба артиста уже были внизу, мне подумалось, что я самый счастливый человек на свете. Ведь Полина спаслась только чудом.

Но чудо чудом, а как же могло такое произойти? Нужно было разобраться, где допущен просчет. Но никакого просчета не было. Причиной чуть не произошедшей беды явилась элементарная небрежность, проявленная готовившими номер и допущенная самими исполнителями. Дело в том, что по существующему правилу безопасности полагается, чтобы через бамбук пропускался стальной трос. В таком случае при обломе произойдет не отрыв, а всего лишь изменение положения партнеров на аппаратуре, не грозящее большой бедой. В тот вечер, как и всегда, проверялись тросы растяжек, блоки, крючки, все крепления, а вот трос в бамбуке упустили из виду.

Да, Полина спаслась благодаря удивительной выдержке, которую проявил ее партнер, но бывает, что в таких случаях артист потом навсегда теряет, как это называется у нас в цирке, кураж, то есть спокойствие и уверенность, необходимые для работы в воздухе. Признаться, я опасался, чтобы подобного не произошло с Чернегой. Но мои страхи оказались напрасными. Аппарат был исправлен, и уже на следующий день замеча-