Костёр 1972-03, страница 26

Я думал, что знаю про Кржижановского все, оказалось, нет.

— А ведь я, Львы-Тигры, — как всегда с шутливьгм прозвищем в обращении со мной, как-то встретил меня академик Кржижановский, — имею три рабочие профессии.

Обычно после моего возвращения с завода «Серп и молот» мы сидели в его кабинете, сплошь заставленном шкафами с книгами.

— Здесь все осталось в том виде, как было в период составления плана ГОЭЛРО, когда сюда наведывался Владимир Ильич, — говорил Кржижановский, энергично расхаживая по кабинету.

Когда он ходил, видно было, что он небольшого роста, худой. За столом он казался массивнее, может быть, потому, что сразу бросалось в глаза — огромный лоб, огромные глаза и густые, как усы, седые брови.

— Когда Ленин организовал в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», явку его сделали у меня в химической лаборатории Александровского завода, где я работал по окончании Технологического института, — рассказывал Глеб Максимилианович. — Я совершал все анализы сам как лаборант. Ради конспирации практикантов не приглашал. Единственным работником я устроил в лабораторию Ивана Бабушкина.

Вместе с. Лениным Кржижановский был во главе Петербургского революционного подполья, сидел пятнадцать месяцев в тюрьме на Шпалерной и три года находился в сибирской ссылке.

В конце ссылки политическим разрешалось работать. Инженер Кржижановский поступил на железную дорогу помощником машиниста паровоза. Кржижановский так хорошо работал, что его быстро перевели в машинисты, и даже доверили, как лучшему, вести поезд с представителем царской фамилии.

— Представьте, Львы-Тигры, если бы в семье Романова стало известно, что их по Сибири вез красный крамольник. Скандал!

... Еще до революции Кржижановский стал видным энергетиком. Его выдвинули техническим руководителем всей московской кабельной сети. Кржижановский смог вести, помимо служебной, нелегальную деятельность и принимать на работу революционеров.

— Устроил я на электростанцию рабочего Дунаева. А он возьми и затей тут забастовку и, здравствуйте-пожалуйста, во главе стачечного комитета является ко мне как к подлому эксплуататору с требованиями об улучшении условий труда. Скандал! — притворно сердясь, в действительности с удовольствием, вспоминал Кржижановский. Наедине я ругаю Дунаева: «Себя и меня губишь, явку проваливаешь!» «Понимаю, Глеб, умом понимаю, а сердцем не могу. Все равно всегда с товарищами по труду рядом буду. Пролетарская солидарность, Глеб».

— Между прочим, — продолжал Кржижановский, — муж моей сестры, инженер, принял на работу помощником электромонтера на Московскую трамвайную электростанцию М. И. Калинина. И он до ареста в 1910 году работал в Москве электриком.

Только Глеб Максимилианович успел рассказать о трех своих рабочих профессиях, в квартире погас свет.

— Деданя, мама утюг, что ты не велел, включила, — примчался наябедничать мой десятилетний сын — пионер Глеб.

— Ну-ка Глебася — наши трудовые резер-