Костёр 1972-06, страница 29
%v it. 4k $ ■ ШШ 1 j да згыаип om РОМАН Юрий Коринец Рисунки А. Слепкова Рот фронт! И вот мы едем в поезде. Мы едем давно — три дня! И за окном уже не СССР — за окном капиталистическая Германия. Это такая иностранная держава. В общем, все почти такое же, как у нас — деревья, города, дома и деревни, — только управляют всем буржуи. А коммунистов сажают в тюрьму. Но я-то их не боюсь! И отец тоже не боится. И мама. Потому что мы советские. Советские никого не боятся. А они нас боятся. И меня боятся! Не верите? Сейчас я вам расскажу... Дело в том, что едем мы в отдельном купе. Мама не любит залезать на верхнюю полку, она спит внизу. А отец и я любим наверху — там удобно лежать и смотреть, как за окном мелькает Германия. Мелькают дома, деревья, повозки, лошади, коровы, собаки, люди... Они мелькают и кружатся, и уходят назад — ближние быстрей, дальние медленней, горизонт с облаками кружится еле-еле, а солнце днем и луна ночью — едут вместе с нами! Солнце и луна везде одинаковые — куда бы вы ни поехали! Вот так я лежал и смотрел в окно, смотрел долго-долго, и у меня прямо голова закружилась от этой карусели за окном, и я решил выйти в коридор. В коридоре тоже интересно. Он тянется вдоль всего вагона, с одной стороны — окна, с другой — двери купе. Там ехали разные иностранцы, буржуи, конечно, потому что бедные в таких поездах не ездили. Мы ни с кем из буржуев не разговаривали, хотя едем уже три дня. Нечего нам с ними разговаривать! Мы просто смотрим на них свысока. Это не значит, что надо быть выше ростом. Мой папа, например, маленького роста, а смотрит на них свысока — это значит иметь собственную гор- Окончание. См. «Костер» №№ 4—5, 1972 г. дость! Папа прочел мне стихи Маяковского, там так и сказано: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока!» Вот я и стоял в коридоре и смотрел на них всех свысока. А иногда и совсем не смотрел. И тут вдруг ко мне подходит один такой толстый со стеклышком на цепочке. Как он выглядел, я сейчас совершенно не помню, помню только его толстый живот и на этом животе золотую цепочку со стеклышком. Так вот, подходит он ко мне и говорит по-немецки: «Добрый день!» — и улыбается. Он, конечно, принял меня за своего, за маленького немецкого буржуя. Но я в ответ промолчал. А он опять говорит мне по-немецки: «Почему ты молчишь? Ты невежливый мальчик! Ты должен отвечать, когда к тебе обращается взрослый!» У меня прямо в груди все закипело, и тогда я ему сказал: «Rot Front!» — и поднял вверх правый кулак. Это такое приветствие немецких рабочих, и тут этот живот прямо подпрыгнул на месте! Вот было здорово! Он подпрыгнул на месте и задергался, и закричал: «Was? Was?» — это значит: «Что? Что?» — а я опять повторил: «Rot Front!» А он тогда взял дрожащей рукой свое стеклышко на цепочке, ловко вставил его в правый глаз — будто фокусник! — и стал смотреть на меня, как одноглазый таракан! Мне даже стало немножко страшно. Но я держался. И тогда он спросил: «Was hast du gesagt? Что ты сказал? Ты знаешь, что ты сказал? Это очень нехорошие слова!» Тут как раз мимо шел проводник вагона, в форме, тоже немец, и этот буржуй спросил его дрожащим голосом: «Это чей ребенок?» А я не дал проводнику ответить, я сказал сам: «Я большевик! И мой папа большевик! И мама!» Тогда этот буржуй стал совсем красный, рот у него открылся, стеклышко выпало из глаза и повисло на цепочке... А проводник сказал только од 27 |
