Костёр 1972-06, страница 44

Вернувшись домой, мы долго вспоминали эти похороны, переживали их снова. Мы вспоминали, как шли за черным гробом, утопавшим в красных гвоздиках. Мы шли сзади, а впереди блестел медными трубами оркестр. Он все время играл «Реквием». Этот реквием написал Моцарт — великий немецкий композитор. Это великая музыка, в ней сказано все о человеческой смерти. И о жизни.

Мама все время плакала. И многие плакали. Но отец не плакал. И я тоже. Я думал о живом Вернере, и о Гизи, и о черном цыпленке, и — почему-то о Воровском.

Так мы сидели дома и вспоминали этот ясный весенний день на кладбище, дымчатую зеленую листву на деревьях, свежие комья сырой земли возле открытой могилы. И выступления рабочих — друзей Вернера.

Мы вспоминали безмолвные ряды полицейских, оцепивших кладбище. И вездесущих шпиков в черных пальто и котелках, сновавших вокруг.

Когда гроб опустили в могилу, все стали бросать туда горсти земли. Тогда мы тоже прошли вперед и бросили по горсти.

Мы это все снова переживали, сидя дома, в комнате отца. За окном быстро темнело, надо было ужинать. Но ужинать мы не могли.

Мы говорили о Гизи, о ее маме и о том, что вот — они даже не смогли приехать на похороны! И о том, что мы скоро поедем домой, и все им расскажем, и я передам Гизи цыпленка.

Я достал сверток и развернул цыпленка, и поставил его на стол... и он вдруг затанцевал! В нем еще сохранился завод1 Но от этого танца мне стало страшно!

— Как я его передам? — сказал я. — Мне будет страшно его передавать!

— Надо передать, — сказал отец. — Именно ты должен его передать!

Мама взяла затихшего цыпленка и погладила его по голове.

— Как Вернер странно его принес! — сказала она. — Как будто он уже тогда чувствовал...

— Подождите, — сказал отец. — Я спою песню...

Отец запел, почти не растягивая слов, совсем тихо:

О чем эта песня В степи у огня? Как сына отец Поднимал на коня!

Как вместе полями Скакали они,