Костёр 1972-06, страница 41

— Конечно, — гоюрит отец. — Не могла же она вдруг вырасти! А второе что?

— А второе — мой выигрыш! Выиграл я или нет?

— Да черт с ним, с этим выигрышем! — говорит отец.

— Может, первым пришел Нокдаун? Белая лошадь?— спрашиваю я.

— Нет, Тироль пришел первым! — говорит отец. — Когда они перешли черту финиша, Тироль был впереди на целую шею! Это я видел!

— И я видела! — говорит мама.

— А сколько я выиграл?

— Ты хочешь получить свой выигрыш? — спрашивает отец.

— Ну да!

— Это невозможно! — качает он головой.

— А сколько я выиграл?

— Наверное, много! — говорит мама. — На Тироля никто не ставил, значит, сумма приличная!

— Да, — говорит отец. — Марок семьсот, а то и больше!

— Семьсот! — выпаливаю я.

Я даже не могу себе представить, как это много... Сколько можно купить игрушек на эти деньги, подумать только!

— А почему их нельзя получить?

— Должен сам понимать! — говорит отец. — Назад возвращаться нельзя! Да еще за такой суммой! Это значит — обратить на себя внимание! Раз они там напали на след...

— Кто — они?

— Тайная полиция! Помнишь тех субчиков в котелках?

— Помню, — говорю я, и мне становится не по себе.

— Надо думать о деле! — говорит отец. — Дело превыше всего!

— Какое дело?

— Партийное, — тихо говорит отец.

«Вот тебе и на! — думаю я. — Столько выиграл, а получить не могу! Я бы мог вернуть отцу деньги за железную дорогу — пятьсот марок! И еще осталось бы! Но — партийное дело! Партийное дело превыше всего!»

— Ты не грусти! — говорит отец. — Дело не в деньгах! Все-таки ты выиграл — это раз! Это чего-нибудь да стоит! А потом... — он опускает руку в карман. — Вот тебе двадцать пять марок — купи себе что-нибудь! Что хочешь! Вот это и будет твой выигрыш!

Моя первая елка

Елку мы купили через несколько дней — замечательную большую елку!

Дома мы ее сразу распаковали и установили в углу моей комнаты. Она расправила свои широкие пушистые лапы и обняла весь угол! В квартире сразу запахло смолой, хвоей, Москвой! Нашей подмосковной дачей запахло, вот чем! Эта елка была нам очень дорога, особенно мне, потому что это была моя первая елк^, к тому же вдали от Родины. Теперь надо было ее наряжать! Но тут было одно «но»...

Дело в том, что елочных игрушек в магазинах продавалось множество — стеклянные шары и бусы, и разные фигурки животных, и еще фигурки богоматери с младенцем Иисусом на руках, белые восковые ангелочки с крыльями, картинки с изображением яслей, в которых родился Христос, и так далее. Все это в Германии вешали на елку или ставили под елкой на пол. Все это было не для нас. Но нам тоже хотелось повесить на елку что-нибудь очень важное, не просто какую-ни-будь морковку или яблоко из марципана — это мы купили, — а что-нибудь особенное, что напоминало бы нам о Москве, о Советском Союзе. Допустим, изображение Кремля со Спасской башней! Или серп и молот.

Или красную звезду. И тогда мы с мамой решили сделать это сами.

Мы взяли бумагу, краски, ножницы и клей и работали целый день не покладая рук. Я в основном рисовал, а мама клеила и помогала мне развешивать. На ветках мы повесили золотые серпы и молоты, и длинную гирлянду красных флажков, тоже с серпами и молотами в уголках, а внизу, под елкой, рядом с Дедом-Морозом я поставил изображение Кремля со Спасской башней. Кремль я нарисовал на бумаге, потом наклеил его на картон, а мама его вырезала, и он стоял у стены, как живой! А на самой макушке елки мы укрепили большую красную пятиконечную звезду! В общем, елка получилась на славу, настоящая советская елка! Еще мы повесили на нее разные стеклянные шары и бусы, и позолоченные орехи, и конфеты, и фрукты и овощи из марципана, и укрепили на ней сверху донизу маленькие разноцветные свечки. Вечером, когда стемнело, мы их зажгли, потушив люстру, — и наша елка засияла, как в сказке! Она мерцала и переливалась всеми цветами радуги! Ведь огонечки на ней были живыми, это был живой огонь, который тихонечко потрескивал и колебался, отражаясь в стеклянных игрушках, и в стеклянной посуде на столе, и в зеркале шкафа, и в темном зимнем окне... Вся комната наполнилась этим таинственным праздничным живым светом, тихим потрескиванием свечей — словно они о чем-то шептали — и запахом подмосковных лесов! Я закричал «ура» и бросился танцевать возле елки!

В тот день я долго не ложился спать. Потому что я был очень возбужден елкой. А потом предстояла рождественская ночь, и были гости. Первой пришла фрау Аугуста. С первого взгляда ей наша елка очень понравилась, старушка даже ахнула и всплеснула руками. Потом фрау Аугуста подошла поближе и опять ахнула, но уже не восторженно, а как-то тихо и растерянно. Ее смутили наши игрушки — красная звезда, и серпы и молоты, и Кремль под елкой.

— А где же ангелочки? — вырвалось у нее.

— Мы же не верим в бога, фрау Аугуста! — крикнул я. — Мы же большевики!

— Na, ja! — прошептала фрау Аугуста, то есть «ну, да!» — Это ваша звезда? — спросила она.

— Это наша красная звезда! — сказал я. — Пятиконечная! Пять концов этой звезды говорят о том, что коммунисты скоро победят во всем мире, во всех пяти частях света!

— Na, ja, — сказала фрау Аугуста.

— А вот это серп и молот! — объяснял я. — Я сам раскрасил! Это наш символ мирного труда!

— Na, ja, — повторила она.

— А вот это наш московский Кремль! В нем работает правительство! Там возле Кремля, в Мавзолее, спит Ленин. А перед Мавзолеем бывает парад!

— Вот что! — склонилась над Кремлем фрау Аугуста. — Это ваш самый главный дворец?

— Самый главный! — подтвердил я.

— Na, ja, — пробормотала она опять и села в кресло.

А потом пришел Вернер. Он, конечно, совсем по-другому отнесся к нашей елке, хотя тоже был немцем и с детства воспитывался на этих немецких елках. Он сразу сказал:

— Вот это елка! Это я понимаю! Это первая настоящая елка в моей жизни!

Я очень обрадовался и сказал:

— Ив моей!

Праздники кончились. Улица опять стала деловой и скучной, только у нас дома по вечерам продолжала сиять елка, потому что приближался старый русский Новый год и мой день рождения. Так что мы праздновали еще две недели. Четырнадцатого января мне должно было исполниться целых семь лет! Осенью я дол

39