Костёр 1972-08, страница 19

сложенные щепотью пальцы и как-то интересно наклоняла голову то к одному плечу, то к другому, будто любуясь своей работой.

Не отрываясь от дела, бабушка вдруг попросила:

— Принеси попить, сынок.

Я нехотя приподнялся на локтях и капризно спросил:

— А ты откроешь сундук?

Бабушка остановила прялку, встала, тяжело, в три приема, распрямила спину и тихо пошла на кухню.

Я чуть не задохнулся от жалости и стыда. Я бросился за бабушкой вслед, но было поздно: бабушка стояла у ведра с водой и пила из большой кружки. Напившись, она пошла назад, а я в припадке запоздалого раскаяния нес за ней полную кружку воды и, плача, умолял:

— Пей еще, бабаня, пей еще...

Бабушка даже не глядела на меня. Она подошла к сундуку, достала из кармана юбки ключ и дважды повернула его в замке.

Мог ли я подумать, что мое счастье будет таким горьким!

Под крышкой сундука были собраны все дядины книги и бумаги, начиная с тех, по которым он учился читать и писать и кончая знакомыми мне учебниками.

Была ботаника с цветами и деревьями: на пестрой вклейке я сразу узнал тюльпаны.

Были книги с непонятными цифрами, кругами и треугольниками.

Были книги со зверями и птицами, с городами и вулканами, с пушками и солдатами.

Здесь были целые груды тетрадей, — даже не верилось, что один человек может исписать столько.

Были и просто листки с карандашными рисунками. На одном, запомнилось, была ярко-желтая груша с непонятной надписью под ней: «Бере зимняя Мичурина».

Но все это было ничто в сравнении с атласом. Атлас был большой, весь из карт и цветных картинок. На картинках был Кремль, были парусные корабли, белые медведи, горы в облаках, пальмы на берегу моря, поезда и незнакомые люди с черной кожей.

По утрам мне не терпелось поскорее забраться с ногами в сундук и рыться, рыться в этом богатстве.

Атлас мне полюбился больше всего. На его обложке были нарисованы пионеры с красными галстуками. Они стояли тесным кружком и внимательно разглядывали какую-то книгу.

Однажды и мой взгляд задержался на книге, которую рассматривали пионеры. И в ней я узнал... такой же точно атлас! На его обложке тоже стояли пионеры и тоже рассматривали книгу, и эта книга была таким же атласом

с пионерами на обложке. А дальше? Дальше опять была книга, опять пионеры, книга, пионеры... А где же конец всему этому?

Конца не было!

Мне сразу вспомнился наш давнишний разговор с бабушкой. Так вот что значит — без конца! И мне показалось, что я открыл такое, чего не может открыть никто другой.

— Бабаня!

Я вывалился из сундука и, взволнованный, подбежал к бабушке; она сидела все так же, за прялкой.

— Бабаня, гляди, — от волнения я проглатывал окончания слов. — Гляди, бабаня, они такой же атлас держат!

Оставив работу, бабушка сощурила глаза и вгляделась в картинку.

— Ну и что? — спросила она.

— А на том атласе пионеры, они тоже атлас держат!

Мне так хотелось, чтобы она меня поняла!

— Верно, пионеры, — согласилась бабушка. — И что же?

— А там опять и опять! Помнишь, ты говорила: дядя Леша не скоро приедет, надо ждать его много лет, без конца? Вот и тут получается без конца! Видишь?