Костёр 1972-12, страница 11

вспомнить и угадать значение узоров. Один из них показался очень знакомым. Грубо вырубленные линии напоминали «лягушку» — собственный знак Ильля-Аки. У него он был отлит из меди. Старик часто рисовал его на своих вещах и просто на дереве. Его род произошел от лягушки. Смешно было представить, что и он, Сережа, имеет отношение к лягушачьему роду: ведь мама была двоюродной сестрой Иль-ля-Аки.

Ниже был знак, похожий на щучью челюсть. Чуть правее узоры напоминали то ли соболя, то ли еще какого-то таежного зверька. «Летели» по стволу и крылатые рога лося. И маленький тетерев «сидел», склонив набок голову. Но больше всего было на лиственнице узоров медвежьих лап. Такая пятипалая лапа вырезана и на прикладе ружья, которое осталось Сереже от отца. Были здесь и другие, совсем непонятные узоры. Может быть, это подписи людей, приезжавших сюда из других краев? Неужели это на самом деле «главное священное урочище»?

— Ну! Где твоя Золотая баба? — пробурчал Ермолаич.

— Вот. Дерево. Святое, — растерянно пролепетал Сережа, оглядев поляну: не было на ней даже крошечной избушечки на столбе, где обычно хранятся идолы, шкурки, одежда шамана.

— Сам ты святой!

Нагнувшись к дуплу, Ермолаич вдруг как-то весь переменился. Он стал торопливо что-то вытаскивать. Подойдя ближе, Сережа увидел, как Ермолаич из кучи трухи выбирает монеты, кольца, серьги, бусы.

Вспомнилось Сергею, как он сам бросал монеты в такое же дупло. Делал так, как Ильля-Аки наставлял. Тогда Сережа его слушался: еще не было у него школьных учителей. Это было в году, когда тайга потеряла беличий след. Старики сказали, что надо идти к колдовскому дереву и принести жертвы лесным духам. Рядом с деревней было «святое место». Под колдовским деревом закололи петуха. Взамен жертвы попросили белок и соболей. В дупло бросали монеты, кольца. Сергей сам все это видел..

«Может, и это такое же обыкновенное «святое место»? Наверно, суеверные люди просто поклонялись этому дереву, на вершине которого большая птица свила большое гнездо. А большая птица орел вьет гнездо лишь там, где тайга полна красных и черных зверей. А лес, где много красных и черных зверей, священный, заповедный. В таком лесу бить зверя и птицу можно лишь в год плохой охоты, а в обычное время нельзя сломать даже веточку. В таком лесу ножи должны дремать в своих ножнах, а топоры — за поясом. Если здесь и летит стрела, то лишь в ствол самого высокого дерева как знак его священности.

Золотой бабы не было. Было просто высокое колдовское дерево. На стволе этой гигантской лиственницы торчали стрелы. Звенели монеты. Ермолаич улыбался. Эта улыбка показалась Сереже злой. Ему было больно. Он тогда не знал еще, что Ермолаич все кольца, бусы и монеты сдаст в музей.

Лишь потом Сережа понял, что тайна Золотой бабы — не главная загадка жизни. Тайн и рядом много. Главная из них — человек. Его не так-то легко разгадать. Понять человека— значит открыть самую великую тайну. Много дорог исходил потом Сергей в поисках Золотой бабы. Не нашел ее, как многие другие. Зато встречался с разными людьми, открыл их для себя.

Это ли не главное открытие?..

А тогда... Восемнадцать лет назад...

Только Сергей вернулся из тайги, не успел даже сбросить свое экспедиционное обмундирование, как на пороге появился Ильля-Аки.

— А, вернулся странник! Сколько вод, земель смерил?— заговорил он словами традиционного мансийского приветствия.

Старик тряс его руку, похлопывал по плечу, задавал какие-то пустячные вопросы. Но по его возбужденному взгляду Сергей чувствовал, что старик не только с этими словами пришел. И правда.

— Слышишь, внучек, сказка-то сбылась, — старик хитровато подмигнул. — В Березово она! Там ведь когда-то было наше самое древнее священное урочище. Около трех колдовских лиственниц, выросших из одного корня, стояла кумирня. В собольем и куньем счастье восседала золотая Сорни-най. С великих и малых речек текли к ней дары, со всех концов света шли сюда с молитвами...

Не торопясь старик достал из кармана трубку удивительно уродливой формы. Из кисета, расшитого обычным мансийским орнаментом, положил махорки. Так же медленно закурил.

— Ты на меня не смотри так! Ильля-Аки с ума еще не сошел. Вещие слова говорит Ильля-Аки.

Как ошалелый влетел в избу Венька Мартынов — топограф из экспедиции.

— В Березово газ! Фонтанирует! Открытие! Понимаешь, открытие! — закричал он. — Поехали! Сейчас пароход подойдет...

В тот же день Сергей и Венька прибыли в Березово. Там действительно творилось что-то невообразимое. Еще километров за пятнадцать до пристани загудела палуба, на которую высыпали пассажиры. А гладь реки, где золотым бубном сияло осеннее солнце, словно дрожала. С каждым поворотом реки шум рос. Не слышно стало ни шипенья лопастей, ни гудения машинного отделения. А когда в лу-

9