Костёр 1972-12, страница 13

А может, это слезы счастья от прикосновения к своему привычному делу? Музгарка кричала, визжала, пела, плакала, звала. Она была в своей собачьей стихии.

Когда охотники подошли, она бросилась к ногам хозяина, заскулила, растянувшись перед ним, повела счастливыми собачьими глазами — и с лаем полетела к кедру. Она прыгала вокруг могучего дерева, кусала ствол, царапала кору.

А с зеленой ветки глядели черные глазки. Они удивленно смотрели вниз. Наверно, не совсем понимали: почему такое большое существо шумит? Вова и на себе ощутил изучающий взгляд острых глаз бурундука. • Этого зверька Вова уже знал.

Папа опустил ружье. Лишь Музгарка продолжала лаять, умоляя охотников стрелять, бить.

Пришлось ей растолковывать, что бурундук не главный зверь.

Папа говорил с собакой, как с человеком. Объяснял ей, что так рычать, так убиваться— просто расточительство. Не за бурундуком пришли они в тайгу. Музгарка хотя и была собакой, но что-то, видно, поняла, успокоилась. И когда под ногами охотников снова захрустел схваченный морозцем снег, она последовала за ними. А потом рванулась вперед, рассыпая с веток белую радугу, обнюхивая каждый след на белом, как лебяжий пух, снегу.

Вершина лиственницы вдруг ожила, взмахнула крыльями большая птица, царь таежного неба — глухарь. Он парил спокойно и величаво, распластав черные крылья.

Где-то недалеко залаяла Музгарка. Вдруг загудело, загремело небо. Появилась другая птица, громадная, железная. От грохота ее дрожала даже промерзлая земля. По золоченому зимнему небу плыл могучий вертолет «Ми-6». Вова сразу его узнал. Он возит трубы для строящегося газопровода «Надым—Пун-га». И сейчас в его железных когтях чернела труба.

Раньше газопровод строили здесь — рядом с Игримом. А сейчас строители ушли дальше, в сторону Надымской тундры. Там, говорят, такие запасы газа, что во всем мире нигде подобных не отыщешь. По трубам газ пойдет на Урал, а потом и дальше, в Ёвропу, в социалистические страны. Папа работает на газопромысле. Поэтому Вова все знает. Даже про нефть на Самотлоре, в Сургуте, Урае. Тамто-

„I 4 jJfy-: ✓ |

же стройка. Настоящие города. Железная дорога. Нефтепроводы. Там тоже летают вертолеты и самолеты...

Просека вывела охотников в гарь. Лес жил своей обычной жизнью.

Звенело дерево — то стучал дятел-работяга..Здесь его дом, исполненный по всем правилам плотницкого ремесла. Дятел строит жилища и для других. В морозы лютые ему благодарны и белка-летяга, и мелкие птички-пташки, нашедшие приют в удобном и теплом дупле...

Взвихрился снег здесь, ожил снег там. На черных крыльях полетел снег. В черные крылья превратился белый снег. А что еще таится под этим сверкающим снегом?

Только тишина и смерть?

Нет! Вот норка горностая. Чуть подальше вторая, третья... Это выходы горностая на белый свет. Они как станции метрополитена. А там, внизу, целый лабиринт ходов, целый подснежный город. Если даже мороз трескучий ходит, если метель гуляет, горностаю не страшно: тепло в снежном жилище, просторно — сколько хочешь бегай, мышей лови, пока лисица не цапнет...

Лиса любит порезвиться в гари. Здесь она охотится не только за мышами и горностаями, но и куропатки и рябчики оказываются в ее ловких лапах, несмотря на то, что у них есть крылья. Вот что верно, то верно: не всякий летающий истинно крылат.

Снег разрисован узорами птичьих и звериных следов. Вот прошла куница. Зайцы натро-пили тропы. Не разберешь, откуда пришли, куда ушли и под каким кустиком замерли, свернувшись в калачики белые. Волк вездесущий здесь шлялся. Его большие следы как раны на снегу. Соболь из кедрового урмана зачем-то сюда заглядывал. Может, полакомиться живой, свежей кровью. Ведь в урмане нет столько зверья.

А весной здесь жизнь кипит, шум игам, песни и пляски. На широких полянах, между пнями и трухлявыми колодами, глухари играют. А глухарки вертят хвостами, распустив их роскошным веером...

К веселым опушкам, звонким ручейкам слетаются рябчики. И тетерева справляют шумные свадьбы... Для птичьего мира и зверья нет привольнее места, чем таежная гарь!

Может, не зря здесь прошелся когда-то огонь, превратив темную и дремучую чащу в светлую гарь, где закипела новая жизнь?!