Костёр 1974-06, страница 22

вот тут уже не поймешь, правильно это или нет. Как государственную собственность его надо было посадить в клетку, но если он рвался на полюс — его надо было отпустить. И тут Вера сплоховала. Но зато исправилась — решила спрятать Наполеона. В общем, кое-что сделала она правильно, кое-что неправильно. Были в жизни ошибки, были удачи.

«Но зато теперь, — думала Вера, — теперь я за него не отвечаю».

И Вера вдруг почувствовала, что с плеч ее свалилась гора. Все! Больше она за песца не отвечает.

Оказывается, целый день Вера таскала гору на плечах, а даже и не заметила. Нелегкий выпал для нее денек.

Вера распахнула калитку и тут почувствовала, что здорово проголодалась. Долго тянулось классное собрание, наверное, обед уж в печке остыл. Ну ладно, главное — гора свалилась с плеч. Больше Вера ни за что не отвечает. Только за себя. Как это все-таки хорошо и легко — ни за что, ни за кого не отвечать. А обед можно разогреть на плитке.

Услыхавши стук калитки, из конуры вылезла Пальма, ласково заворчала. Вера наклонилась погладить ее и вздрогнула.

Утомленно потягиваясь, из конуры вышел не-допесок Наполеон Третий с мотоциклетной перчаткой в зубах.

Царственное появление Наполеона буквально сшибло Веру с ног. Она уронила портфель, упала на крыльцо. Ужасную усталость почувствовала Вера.

Гордый, независимый стоял Наполеон у входа в конуру. Как мантия, .стелился по земле его императорский хвост и, как символ власти, держал он в зубах мотоциклетную перчатку.

Редкая выпала доля этой мотоциклетной перчатке. Пропахшая бензином, раньше она

только и знала что хвататься за рогульки мотоцикла, накачивать шины и каждую минуту чувствовала, что зависит от руки, на которую надета.

Удивительная судьба свела ее с Наполеоном — закружилась перчатка в вихре событий, попала в переплеты, какие не снились варежкам и рукавицам.

Наполеон на Веру внимания не обратил, снова направился в конуру, легким кивком головы пригласив туда и Пальму. Нет, жизненные передряги никак не повлияли на его характер — все те же благородные манеры, та же глубокая внутренняя культура чувствовались в нем. А шуба Наполеона выглядела теперь чистой, ухоженной. Видно, Пальма постаралась, выбила из нее пыль да грязь, помыла недопес-ка, причесала. Белей сахара блестела полоска на его носу черного бархата.

«Опять он здесь, — растерянно думала Вера. — Опять!»

Как только вылез Наполеон из конуры, Вера сразу поняла, что судьба Наполеона только лишь в ее руках и нужно немедленно, сию минуту решать, что с ним делать.

«Серпокрылыч», — подумала Вера и хотела уж бежать за дошкольником, но остановилась. Она ясно представила себе, что скажет дошкольник. У HeFO была своя верная линия, которая вела прямо на Северный полюс.

Надо было самой решать, что делать: хватать Наполеона или отпустить на полюс.

«Надо отпустить, — думала Вера. — Пусть живет на полюсе. У него будут детки. А как блестит полоска на носу! Отпущу. Пусть бежит на полюс».

На минутку стало легче.

«От него разведутся самые красивые песцы. Только не в клетке, а на воле».

Вера улыбнулась и успокоилась, только какая-то маленькая трещинка мешала успокоиться окончательно.

«Постой, — подумала Вера. — А ведь я его