Костёр 1975-01, страница 45

на задах жилых кварталов, но несравненно более широкого, чем это требовалось для обыкновенного автомобиля. В руках у старика был ключ, похожий на большой древний ключ от города Костромы, который когда-то Геннадий видел по телевидению. Геннадий приблизился. Что-то в лице старика, в выражении его глаз располагало к откровенности, и мальчик тихо сказал:

— Видите ли, мне показалось, что я нащупал ключ к тайне.

— Ах вот как! — воскликнул старик. — В таком случае мне остается вас только поздравить!

Они, улыбаясь, смотрели друг на друга и чувствовали нарастающую симпатию друг к другу. Так бывает иногда: люди родственного духа угадывают друг друга, и только смущение мешает им сразу же сблизиться. Гене очень хотелось рассказать старику свою тайну, но он смущался. Старику хотелось чрезвычайно эту тайну узнать, принять в ней участие, вникнуть, помочь, но и он смущался. Все же он решился пошутить для разведки.

— У вас ключ от тайны, а у меня всего лишь от этого ангара, — и он показал Геннадию средневековый ключ и кивнул на сооружение из жести.

— От ангара? — удивился Гена.

— Так точно, — подтвердил старик. — Перед вами самолетный ангар. Хотите взглянуть?

Он вставил ключ прямо в дверь и повернул. Послышались первые такты старинной песни «Взвейтесь, соколы, орлами», и дверь открылась. Старик включил свет, и Гена увидел в ангаре аэроплан. Именно аэроплан, а не самолет, и даже не аэроплан, а летательный аппарат, как говорили в России на заре авиации.

— Как?! — вскричал мальчик, бросился было к аэроплану, но тут вмешались воспитание и врожденное чувство такта. Он сдержал свой порыв и представился.

— Простите, мы не знакомы. Мое имя Стра-тофонтов Геннадий.

— Как?! — вскричал при этом имени старик. — Уж не брат ли вы Митеньки Страто-фонтова, с которым мы в Ораниенбауме в пятнадцатом году экспериментировали буксировку планера?

— Я его внучатый племянник, — сказал Гена.

— Как?! Каков сюрприз! Подумать только! — старик разразился было целым рядом восклицательных знаков, но врожденное и приобретенное джентльменство, однако, взяло верх, и он представился Геннадию, старомодно щелкнув каблуками и склонив голову энергичным кивком.

— Четверкин Юрий Игнатьевич!

— Как? — вскричал Гена. — Подумать только! Я полагал, что Юрий Четверкин — это достояние истории!

— Да, я достояние истории авиации, — просто сказал старик.