Костёр 1975-01, страница 44

лы. Тебе не нужно этого объяснять, дружище Геннадий.

Следует сказать, что взаимовлияние близнецов еще не до конца оценено современной наукой. Вот сестры Даша и Наташа, едва познакомившись друг с другом на Эмпи-рейских островах, тут же передали друг другу, с одной стороны, любовь к художественной гимнастике, с другой — презрение к лже-ари-стократии. Даша, бывшая Доллис, кроме того, тут же усвоила от Наташи манеру слегка подтрунивать над Геннадием Стратофонтовым.

— Держу пари, что ты, Дашка, опять взобралась к нам в гостиную по стене и через окно, — нахмурился Гена.

— Странно, что ты, дружище сынок, до сих пор не освоил этого пути, — укоризненно сказал папа Эдуард. — Отстаешь от своих сверстников.

Удивительной силы реакция была ответом на добродушный отцовский упрек. Мальчик вскочил со своего места, пылая лицом, как красный светофор.

— Дружище отец! — воскликнул он с дрожью почти юношеского негодования в голосе, схватил со стола ватман, одним прыжком взлетел на подоконник и исчез в окне.

Когда родственники подбежали к окну, Гена уже заворачивал за угол, независимо помахивая рулоном.

— Вполне профессиональйый прыжок, — одобрила мама Элла.

— Почему он так вскипел, дружище жена? — полюбопытствовал папа Эдуард.

— Другого я и не ожидала, — строго глядя в сторону, сказала Мария Спиридоновна. — Достойный ответ на неосторожную шутку.

— Переходный возраст, — резюмировала Даша, и на этом спор закончился.

...В глубоком раздумье бродил Стратофонтов Геннадий по пустынным улицам острова Крестовский. Разумеется, он не заставил своих родителей волноваться, а из первого же телефона-автомата позвонил домой и предупредил домашних, что не скоро вернется. У домашних, надо сказать, хватило такта не задавать лишних вопросов. Особенностью маленькой, но дружной семьи было чувство такта, всеобъемлющее чувство, которое украсило бы любой коллектив.

Геннадий, честно говоря, и сам не понимал причин столь яркой эмоциональной вспышки и последующего прыжка из бельэтажа на панель. Ведь ясно же и слепому, и глухому, и глупому, что вовсе не стремление продемонстрировать Дашке Вертопраховой свою профессиональную парашютную подготовку толкнуло мальчика на подоконник. Ясно, что и не обида на доброго друга папу и его милый юмор толкнули Гену на подоконник.

«Должно быть, это шуточки переходного возраста», — с тревогой подумал было пионер, но

тут же отбросил эту банальную мысль. Другое занимало его ум в часы блуждания по острову Крестовский. Лист ватмана, который держал он в руке. Тайна, приплывшая на берега Невы из просторов мирового океана. Обрывки тайны, как единичные галеоны Великой Армады, которую разметал спасительный для Британии ураган. Единичные галеоны «ундучок», «ором», «афия», «ринин», скрепя разболтанными реями, мохнатясь обрывками парусов, вползали в крохотную бухточку гребного клуба «Динамо». Впрочем, даже не сама тайна, не тайна как самоцель, волновала ленинградского пионера. Отчетливый призыв «спасите» — вот что волновало его. Стремление немедленно идти на помощь любому, кто в его помощи нуждается, было развито у мальчика до степени инстинкта. Помочь! Спасти! Немедленно! Вперед! Без страха! Без упрека!

Кто же сквозь тысячи километров над материками и облачными полями послал ему сюда в Ленинград призыв о помощи? Кто и почему именно ему? Друзья-патриоты с Больших Эмпиреев? Однако по недавним сообщениям газет обстановка на архипелаге сейчас вполне спокойная и независимость малой нации развивается на достойных демократических началах. К тому же эмпирейцы сейчас стали не так уж наивны: они не могут предполагать, что ленинградский школьник в горячие весенние денечки бросит все свои дела и примчится в Южное полушарие.

— Мафия. География. Мафия. География,— бормотал Гена, приближаясь к воротам Приморского парка Победы, глядя на пышные кусты сирени, тревожно кипящие под порывами балтийского ветра.

— Мафия и География,— вдруг громко произнес он и остановился в задумчивости.

— Афия! — вскричал он. — Ведь это слово есть в радиограмме! Галеон «Афия»! Быть может, в радиограмме есть призыв к спасению от происков мафии? Эврика! Эврика!

— Простите, вы что-то нашли? — спросил неподалеку вежливый молодой голос.

Геннадий обернулся и увидел юношу в кожаной курточке и в странных брюках с подобием крыльев на бедра^. Сначала он удивился, почему у этого юноши такие странные брюки и почему такой молодой голос, а потом, приглядевшись, увидел, что это вовсе и не юноша, а старик. Да, это именно старик обратился к нему в легком сумраке белой ночи, но у этого старика была юношеская фигура и поблескивающие юношеским любопытством глаза. Это был поистине старик-юноша: вот к какому выводу пришел Геннадий.

— Здравствуйте, — вежливо поклонился Геннадий. — Кажется, вас удивил мой возглас «эврика»?

— Признаться, удивил, — улыбнулся юноша-старик, или вернее старик-юноша.

Он стоял возле низкого сарайчика, сбитого из листов жести, похожего на импровизированные гаражи, которые мы часто можем видеть

40