Костёр 1976-03, страница 37

Дети долго сидели в тени деревьев и ели, ели и ели. Наконец, насытившись, Мэри встала и начала собирать плоды. Она радостно напевала и постепенно наполнила куондонгом сначала платок Питера, а потом и подол своего платья. Питер тоже нехотя встал, подошел к дереву и лениво начал срывать плоды. Несмотря на то, что голод больше не мучил мальчика, ему было как-то не по себе. Он с беспокойством поглядывал на окружающие кусты. У него было странное ощущение, словно на него оттуда внимательно смотрят чьи-то глаза. Он несколько раз быстро огляделся вокруг. Охваченный тревогой, Питер подбежал к сестре.

— Мэйми, — прошептал он, — я боюсь, кажется, тут кто-то есть.

— Кто? Где?

Она неуверенно осмотрелась кругом. Плоды куондонга посыпались на траву: там, у кустов, менее чем в четырех футах, так близко, что она могла протянуть руку и 'прикоснуться, стоял мальчик. Он был черный и совершенно голый.

Сначала девочка хотела схватить Питера и без оглядки бежать. Но по мере того как она осматривала незнакомца, ее страх ослабевал. Он был приблизительно ее возраста. Вся его поза выражала любопытство и недоумение. Никакой враждебности или признаков угрозы он не проявлял. Он был похож на негра, хотя и отличался от него: темно-шоколадная кожа отливала бронзовым цветом, волосы не вились и были почти прямые. Глубоко посаженные большие голубые глаза вопросительно смотрели на белых детей. У него не было никакого оружия. В левой руке он держал мертвого детеныша кенгуру.

Все это Мэри заметила и оценила. Она не могла примириться только с одним — мальчик был голым. Это было ужасно неприлично.

Трое детей стояли в австралийской пустыне и смотрели друг на друга. Между ними было расстояние чуть более вытянутой руки и одновременно — тысячи лет. Брат и сестра были представителями цивилизованного общества. Мальчик-абориген принадлежал к одному из племен примитивной культуры, которая с незапамятных времен существовала в Австралии. Аборигены сумели приспособиться к суровой природе австралийской пустыни и выжить. Их жизнь удивительно несложная. У них нет домов и владений, нет хлеба и одежды, нет богатых и бедных. Они делят между собой пищу и воду, смех и слезы, голод и жажду. Мужчины с дротиками, женщины с блюдами, жерновами и копа-тельной палочкой бродят от одного источника к другому. Уничтожив пищу в одном месте, они переходят к следующему. Они заняты только одним делом, которое полностью их поглощает. Это — борьба за существование, борьба со смертью. Смерть их постоянный враг. Она таится в высохшей соленой равнине, в зарослях кустов и деревьев, в нагромождениях скал и камней. Она никогда не уходит далеко. И по

стоянная забота аборигенов состоит в том, чтобы не подпускать ее.

Мэри ничего этого не знала. Дети все смотрели друг на друга. Мэри решила не двигаться. Она вспомнила, как мама однажды рассказывала о человеке, который лицом к лицу столкнулся со львом и привел его в замешательство тем, что стал на него пристально смотреть.

Она сделает то же самое с этим черным мальчиком. Она будет смотреть на него до тех пор, пока ему не станет стыдно своей наготы и он не убежит. Она решительно вздернула подбородок и уставилась на аборигена.

Питер молчал. Он держался за руку сестры и ждал дальнейших событий.

Абориген не спешил. Сейчас время для него значило очень мало. Сегодняшний обед — кен-гуру — был обеспечен. Вода рядом. А завтрашний день далеко. Пока ему было интересно рассматривать этих незнакомцев, следить за их неуклюжими движениями. Оружия у них не было, значит, они были неопасны. Глаза аборигена медленно обшаривали обоих детей с ног до головы. Это были первые белые люди, которых он увидел.

Через некоторое время Питер беспокойно зашевелился, переступая с ноги на ногу. Его начало раздражать гнетущее молчание.

И вдруг, совершенно непроизвольно, он нарушил тишину. У него затряслась голова, он затопал, зажмурил глаза, сделал несколько судорожных вдохов и... громко чихнул.

Мэри вздрогнула, повернулась к нему и дернула его за руку.

Тишину нарушил еще один звук. Это был мелодичный смех. Тихий вначале, он становился все громче и громче. Мэри удивленно смотрела на аборигена. Он смеялся совершенно непринужденно, откинув голову назад, хлопая себя руками по бокам. Он бросился на песок. Он катался по нему, не в силах сдержать своего восторга. Он хохотал, захлебываясь от удовольствия.

Веселье было заразительным. Несколько секунд Питер смущенно поглядывал на аборигена, а потом не выдержал и сам засмеялся. Тысячелетний барьер, стоявший между ними, исчез во мгновение ока.

В гранитных скалах эхом отозвался смех мальчиков. Они начали прыгать и кривляться друг перед другом. Мэри смотрела на них, и ей вдруг страшно захотелось присоединиться к ним. Год-два назад, когда она была еще девчонкой-сорванцом, она бы сделала это. Но теперь — нет. Она ведь взрослая. И девочка подавила свое желание. Она стояла в сторонке, посматривая на дурачащихся детей. Потом подошла к Питеру, взяла его за руку.

— Хватит, Питер.

И веселье кончилось.

На мгновение воцарилось неловкое молчание, а потом абориген произнес:

— Ворум гала (откуда вы идете) ?—Голос у него был веселый.

34