Костёр 1976-03, страница 9

уже какой вымахал, а насчет кое-чего другого не сомневаюсь. Не враг же вы себе, Геннадий Савельич, — вежливо отозвался «художник».

Но было в его голосе, в этой нарочитой вежливости что-то такое, от чего у Вити мурашки по спине пробежали. Ей было страшно. Она вцепилась в ладонь Андрюхи и не выпускала до тех пор, пока те двое не свернули в боковую аллею. Они выбрались из кустов, сели на скамью так, чтобы видеть спины «художника» и Федькиного отца, долго молчали.

— Что это они? Ну и папаша Федьке достался! — Витя передернула плечами.

— Да уж! Не позавидуешь.

— Тут что-то затевается! Надо сказать папе! — решительно заявила Витя.

— Ну, и что ты ему скажешь?

— Как что?! Наверняка ведь они жулики и что-то затевают!

— А что?

Витя задумалась. Ей хотелось бежать, что-то делать, кого-то спасать, но все разбивалось о спокойную правоту Андрея. И она прекрасно понимала — это не было равнодушием. Наверняка он уже перебрал все возможные и невозможные варианты.

А тем временем те двое приближались к воротам парка. А там главная улица, народ — ищи-свищи. Растворятся, как сахар в воде.

— Я пойду за сенбернаром, а ты за Геннадием Савельичем, — заявила Витя и метнулась вперед.

Но в этот день новоиспеченным сыщикам не повезло.

Правда, Витя узнала, где живет «покровитель искусств». К ее удивлению, вовсе не в гостинице, а в опрятном одноэтажном домике, который едва можно было разглядеть сквозь густые листья яблонь, груш, абрикосов.

Спрятавшись за стволом одной из акаций, которые росли на улице вдоль тротуаров, она увидела, как «объект наблюдения» спокойно включил свет в своей комнате, перекусил и стал раздеваться.

Витя отвернулась. А когда вновь приступила к обязанностям сыщика, дом был темен и тих. Витя подошла поближе к изгороди из металлических прутьев. Даже на улице был слышен знакомый по купе могучий храп «покровителя искусств». Стало ясно — делать здесь больше нечего.

Со вторым сыщиком, с Андрюхой, произошло почти то же самое, за исключением одного: в доме Геннадия Савельича долго, привычно ругались, потом послышались две звонкие оплеухи и Федькин рев. Именно рев, а не плач— злой и непримиримый. Минут через пять весь красный, шмыгая носом, с хозяйственной сумкой в руке прошел Жекете. Губы его бесшумно и зло шевелились. Федор яростно, шепотом ругался.

«В магазин пошел, — подумал Андрюха. — Ну, надо же, бездельник! Даже в таком пустяковом деле — в магазин слетать — и то без скандала обойтись не смог. Доигрался до опле

ух! Вообще-то папаша его тоже хорош гусь — лупить человека из-за таких пустяков. Тут поневоле вредным сделаешься».

В душе его шевельнулась жалость к Федьке. Как ты ни относись к человеку, но когда его чуть ли не каждый день за дело и без дела лупцует собственный папаша-

Андрей прождал час — полтора, Геннадий Савельич не показывался. И «сыщику» надоело. Он взобрался на развесистый платан, росший перед домом, и осторожно заглянул в окошко третьего этажа. Глазам его открылась грязнущая комната. Пол был усеян окурками, а на столе рядом с чайником валялся дырявый носок.

Все это так поразило Андрюху, привыкшего к корабельной чистоте у себя дома, что он не сразу разглядел раскладушку, а на ней спящего Геннадия Савельича.

Спал Геннадий Савельич неспокойно —вертелся, натягивал на голову одеяло, вскрикивал во сне. Андрею стало ясно, что следить за ним нет никакого смысла.

Обдирая ладони, живот и колени, Андрюха соскользнул на землю, оглянулся тайком: не видел ли кто, и припустил домой.

ЧЕРДАК (1946 год)

Костик и Стае возвращались из школы самым далеким путем. Делали большущий круг — проходили Чеховским садом, по глинистой тропинке спускались к морю, потом пустырями, мимо консервного завода, где теперь работал заклятый враг Генка, добирались до своей улицы.

Они миновали пляж, поднялись наверх и шли вдоль высокого забора консервного завода. Стае подбросил камешек, хотел наподдать его ногой, да так и застыл в нелепой и неудобной позе. Костик увидел, что он побледнел, а улыбка стала будто приклеенная.

Костик поглядел вдоль забора и успел заметить чью-то спину с горбом туго набитого рюкзака. В руке человек нес большой чемодан. И тут же спина завернула за угол.

— Костик, это он, — быстро сказал Стае, — Генка. Нагруженный, как верблюд. Видел?

Они одновременно добежали до угла забора и осторожно выглянули. Генка стоял у подъезда пятиэтажного дома на другой сторонё улицы. Рюкзак он уже снял и держал его в руке, чемодан поставил на землю. Генка все время воровато оглядывался, и лицо его было подозрительное и немного испуганное. Он зашел в подъезд и сразу же снова выглянул, повертел головой, пошевелил губами, будто разговаривал сам с собой.

Улица была пустынной. Генка закурил и исчез в подъезде.

— Чего это он? — Костик недоумевал.

— Чего, чего! Тут дело нечисто. Видал, как он оглядывался? Честные люди так не огля-

7