Костёр 1976-03, страница 7
ГОЛОВААНТИЧНОЙБОГИНИГЛАВЫ ИЗ ПОВЕСТИ Илья ДВОРКИН Рисунки А. Слепкова НЕОЖИДАННАЯ BGTPE4A — Слушай, — сказал Андрей, когда ему показалось, что Вите надоело валяться на крыше мазанки, — айда в город. Хоть покажу тебе его. Город был красив. Он стоял на высоком, выдающемся далеко в море мысе и весь утопал в зелени. Тротуары были выложены потрескавшимися желтоватыми плитами ракушечника. Из-за заборов свешивались незрелые еще яблоки, абрикосы, груши. Вдоль тротуаров часто, почти переплетаясь кронами, стояли акации. Андрей шел и удивлялся — получалось, что не он показывает город Вите, а она ему. Он слишком привык к своему родному городу и не замечал того, чем восхищалась Витя. Он будто впервые видел и эти тротуары, и дома, и деревья... Вдруг Витя подалась вперед. Невдалеке стоял ее знакомый железнодорожный попутчик, важный и лохматый. Он о чем-то быстро говорил мрачному дядьке с неприятным одутловатым лицом, с заплывшими глазами-щелочками. Витя хотела подойти поздороваться, но Андрей неожиданно схватил ее за руку чуть повыше локтя, сильно сжал. — Вот он, — сказал Андрей. — Я знаю. Мы с ним в одном купе ехали. Он меня за мальчишку принял. Смешной такой дядька. — Кто? — изумился Андрей. — А вот тот лохматый, с трубкой в руке. — Да не о нем я! Ты знаешь, с кем он разговаривает? — Нет. — С Геннадием Савельичем. Ну с тем, с Генкой, я же тебе говорил, с которым наши отцы Окончание. Начало в .Костре" № 2, 1976 г. враждовали в детстве, с отцом Жекете, — почему-то шепотом проговорил Андрей. Собеседник «покровителя искусств» вдруг резко обернулся, будто услышал разговор или просто что-то почувствовал. Но реакция Анд-рюхи оказалась быстрее. Он резко дернул за руку Витю, и оба спрятались за куст. — Ты чего? — удивилась Витя. — Чего прячешься? Лицо Андрюхи стало растерянным. — Сам не знаю. Витя оцарапала щеку. Сидеть на корточках было неудобно, да и вообще она не любила прятаться и подслушивать. Противное и унизительное занятие. Она стала подниматься. И вдруг что-то остановило ее. Она даже не поняла сразу — что. Вновь вгляделась в беседующих мужчин, наконец, сообразила: лицо железнодорожного попутчика было теперь другое — жесткое, властное, не похожее на то знакомое, добродушное, которое она знала. Говорил Аркадий Витальевич: — Это слишком ценная вещь, чтобы держать ее там долго. Значит, вскорости ее увезут. А у меня именно сейчас есть покупатели, для которых, когда они встречают такой уникум, деньги почти ничего не значат. — Ну да, не значат! — ухмыльнулся Геннадий Савельич. — Они для всех значат. Главнее денег еще не придумали. — Твоя кулацкая философия мне не интересна, — холодно отозвался «свободный художник». — Тебе этого не понять. Слишком для тебя сложно. Геннадий Савельич хмыкнул. — Да, да, молодой человек! Я делаю все это исключительно ради того, чтобы человечество познакомилось с красотой. Красоты так мало, и ее надо ценить! — И где вы только таким словечкам научились? — пробормотал Геннадий Савельич. — Уж не там ли? Витя не верила своим глазам и ушам! Перед 5 |
