Костёр 1976-06, страница 10

чеграши, и монахи. В их полете нет такой силы и такого смысла, как у клинтуха, но и нет такой бессмыслицы, как у сизаря.

Но встречаются среди домашних голубей удивительные невиданные летуны — турманы.

Вот летит над городом турман — ровно летит, чисто, спокойно. Вдруг он прикрывает крылья и раз — кувыркается через голову, потом в бок, в бок, через крыло, снова через голову. То, как подбитый, падает турман, то снова становится на прямое крыло. Турман плещется в воздухе, он кувыркается от радости, он летает от счастья летать.

Турман — это художник, это настоящий артист среди голубей.

Вот таким-то турманом был Великий Мо-ня — гордость нашего дома, нашего переулка и всей Крестьянской заставы, голубь-монах, который жил у Длинного на голубятне. Четыре простых монаха жили в гардеробе, а Вели

кий Моня имел свой отдельный шкаф — старинный резной буфет в стиле ампир.

Когда Длинный выпускал голубей — жильцы открывали окна, высовывались в форточки, а прохожие, которые хоть иногда смотрят в небо, останавливались, глядя, как носится в небе Моня — белокрылый живой фейерверк. А те прохожие, которые глядят обычно себе под ноги, те, конечно, не видели ничего.

ВИД НА ЗОНТИЧНЫЙ ПЕРЕУЛОК

На Длинного прямо смотреть не хотелось. Он метался по крыше и то распахивал дверцы гардероба, то шарил в буфете, то вдруг опускался на колени и, уткнувшись носом в кровельное железо, начинал изучать следы. Но никаких следов, кроме голубиных, не было пока видно.

Да и вообще, на первый взгляд, голубятня

8