Костёр 1976-11, страница 21

Анатолий Николаевич кивнул Абу и, поставив отметку в журнале, велел ему садиться.

Теперь настала очередь Бабченко или Васина. Убежденный в полной своей безопасности, Ленька смотрел на учителя с такой бесстрашной решимостью, что, казалось, готов был продемонстрировать знания и перед ученым собранием ботаников.

Вид его был вызывающим, и я даже подумал: перегибает Щечкин, позабыл о том, как трудно провести догадливого Толю.

Так оно и случилось.

Пока отвечал Аб, Ленька, глядя в сторону доски, утвердительно кивал головой. Дескать, все правильно. Так оно и есть, я-то, мол, знаю. Хотя мне было понятно: он и не думал учить ничего пройденного. Весь вечер перед тем мы допоздна гоняли на коньках в Тавриге, так у нас звался Таврический сад.

Но тут Анатолий Николаевич оторвался от журнала, поднял голову и, неторопливо окинув взглядом сидящих перед ним, остановился на моем великолепном друге, а затем сказал:

— Ну, так. А не продолжить ли нам с конца?.. Ответит, ответит... — Он чуточку помолчал. В глазах мелькнула лукавая усмешин-ка. — Ответит нам... Ну, например, Щечкин.

Разумеется, Ленька подобного не ожидал. Скорее всего он и не подумал о том, что сегодня заключал список. Ведь Яковлевы со своим военным отцом-артиллеристом уехали в другой город, а толстый переросток Юрченкова запоздало болела коклюшем.

У меня заныло в животе. Ну и будет полыхать ярким пламенем мой дружок! Интересно, как ему удастся выплыть?

Но происшедшее в дальнейшем превзошло все ожидания.

Ленька, не меняя позы примерного ученика, все так же открыто смотрел вперед, словно произнесенное учителем касалось кого угодно, только не его.

— В чем дело?—удивленно продолжал Анатолий Николаевич. — Щечкин, я, кажется, обращаюсь к тебе. Ты что, перестал слышать?

Меж тем Ленька продолжал свою дурацкую игру. Улыбка на лице Анатолия Николаевича сменилась недоумением. Класс замер, не в силах догадаться, что это все значило. А Щечкин, наверное, решив, что достаточно помотал нас и учителя, спокойно сказал:

— Если вы меня, Анатолий Николаевич, то я не Щечкин.

Сделалась такая тишина, что стало слышнее чириканье воробьев за двойными оконными рамами.

— То есть как это ты не Щечкин? — чувство юмора внезапно покинуло нашего славного Толю. — Кто же ты в таком случае такой?

— Я — Малышев, — не моргнув глазом, заявил Ленька. — Начинаюсь на букву «Мэ».

Всегда спокойный Анатолий Николаевич, кажется, уже начал терять терпение. Еще бы несколько секунд, и он, пожалуй, мог взорваться, выведенный из себя новой выходкой Лень

ки. Накричал бы на него и выставил из класса, как это бывало с другими учителями. Мы обалдело смотрели на Щечкина, не в силах взять в толк, что с ним стряслось. А сам Ленька, уже поднявшись за партой, невозмутимо продолжал:

— Я Малышев, Анатолий Николаевич. Моя мама вышла замуж, а отчим усыновил меня. Я теперь Малышев.

— Малышев?! Мама вышла замуж?! — повторил классный руководитель, недоверчиво глядя в журнал.

— Да. Она уже приходила к завучу. Только тут мою правильную фамилию еще не успели записать. Я теперь между Локтевой и Миллером. Так они захотели — взрослые. Я тут ни при чем.

Сказав все это, Ленька Малышев, бывший Щечкин, опустился за парту и умолк, довольный произведенным впечатлением. Попробуй сейчас доберись до него, с какой стороны ни начинай.

— Малышев!.. Вот это да! Ну, ловко!..

Анатолий Николаевич вернулся к своему

обычному состоянию. Кажется, он был в восхищении от нового трюка находчивого ученика. Взглянув на Леньку, он вдруг громко расхохотался. Глядя на учителя, стали смеяться и мы, довольные любой возможностью проволочки времени. Не прошло и минуты, как уже громко хохотал весь четвертый «б». Стыдливо хихикали девчонки на первых партах. Громко гоготала галерка. Со всем классом смеялся и Ленька. Еще бы! Смотрите, сколько он доставил всем удовольствия.

Пытаясь подавить свой смех, Анатолий Николаевич напрасно стучал ладонью по столу. Где там было унять развеселившийся класс! Лишь только наступало затишье, кто-то прыскал снова, и смех возникал с новой бушующей силой. Удержаться от него не мог и наш воспитатель.

— Ну, хорошо, хорошо, — с трудом выговаривал он, давясь от хохота. — Малышев так Малышев... Может быть, ты все-таки скажешь нам, Малышев...

Однако Ленькин расчет был точным. В эту минуту в коридоре зазвенел спасительный звонок. Анатолий Николаевич махнул рукой и все так же, превозмогая душивший его смех, с журналом в руках заспешил из класса в учительскую, чтобы поделиться тем забавным, что произошло на его уроке. Впрочем, не знаю, кто из его почтенных коллег мог там разделить веселость молодого классного руководителя.

Прошли годы. Ленькины таланты не пропали даром. Он и в самом деле стал артистом и очень неплохим. Снимался в кино и играл в Театре комедии. Но, думаю, ни в одной своей смешной роли на его долю не выпадало такого оглушительного успеха, как в тот далекий зимний день в четвертом «б» классе в школе вблизи Невского проспекта, когда он впервые объявил себя Малышевым.

18