Костёр 1977-04, страница 16

— Да, — Николай Александрович развел руками, точно хотел сказать Наденьке, что произошла ошибка.

— О, месье! — Полицейский был предупредителен и любезен. — Извините. Какая-то неточность обнаружена в ваших документах. Не согласитесь ли зайти в управление? Это совсем не отнимет у вас времени. — Он улыбнулся Надежде Михайловне. — О, мадам! Нельзя так волноваться. Обычный паспортный вопрос.

— Но мы хотели уехать в горы... — растерянно сказала Надежда Михайловна. — Нельзя ли зайти позже?

— К сожалению, мадам. Вечером паспортный чиновник будет очень занят. — Он вдруг сообразил.—А вы захватите с собой велосипед, месье. Чтобы быстрее возвращаться. Мадам' не успеет позавтракать, и вы будете уже дома.

Надежда Михайловна рассмеялась. Как это отличалось от России! Милый и вежливый полицейский.

Теперь Семашко и полицейский шли по улицам Женевы, придерживая с двух сторон велосипед за руль.

— Русских у нас стало очень много, — говорил полицейский. Это был совсем еще молодой безусый парень с крестьянским широким лицом и, видимо, очень добрый. — Но что странно, многие приезжают без бород. Они, наверно, бреются по дороге в Женеву.

— Отчего же? — улыбнулся Семашко.

— Но у вас же лютые морозы! И без бород, мне говорили, у вас все замерзают.

Послушала бы Наденька такое, подумал Семашко. Вот ведь какие знания о России! Морозы. Медведи на улицах. Бороды вместо шарфов.

За оградами небольших уютных одноэтажных домов виднелись кусты роз, цветы на клумбах, а по краю тротуаров зеленели каштаны.

Перешли мост, оставили позади холодные желтые фасады административных зданий, впереди показалось полицейское управление.

Полицейский пропустил Семашко, прислонил велосипед к стене.

— Сюда, пожалуйста...

Двор оказался запущенным, голым. На окнах решетки, как во всех тюрьмах. Семашко замедлил шаг.

— Идите, идите, — приободрил его полицейский.

Семашко удивленно осмотрелся.

— Куда же теперь?

— В камеру, — холодным изменившимся голосом приказал полицейский. — Сейчас вам все растолкуют.

Лицо полицейского стало хищным.

— А вы, оказывается, одинаковы всюду, — только и сказал ему Семашко.

Опять камера. Маленькая квадратная решетка. Тонкий утренний луч падает на пол, не дает забыть о свободной жизни.

А вокруг фальшивомонетчики, воры. Они любят порассуждать с русским доктором о собственном здоровье. Как им повезло! Образованная персона живет с ними вместе.

Ночами Семашко кашляет. Надсадно. А то просыпается и, спустив ноги с нар, ловит ртом воздух. Снова вспыхнул туберкулез.

— Эй, чего расхрипелся! Не мешай спать...

От Наденьки ничего нет. Полиция не разрешает пересылать даже письма. И за детей страшно. Как там они? Есть ли деньги?

Конечно, друзья заботятся, — в этом сомневаться нельзя, да и не может быть иначе, — все же болит душа, не заснуть, беспокойные мысли лезут в голову.

В какой раз Семашко требует, чтобы его вызвали на допрос. Он не может понять, почему арестован.

Надзиратель насмешливо смотрит на него: чего спешит этот преступник? Придет время — вызовут.

— Объясните, — настаивает Семашко, — в чем меня обвиняют?

— Да брось, доктор, вопросы задавать, — советует ему старый фальшивомонетчик. — Сиди да помалкивай. А то прикинут пару лет за любопытство.

Он подобострастно кланяется дежурному охраннику: пора раздавать обеды.

Фальшивомонетчик худой, длинноносый, вежливый. Берет металлическую тарелку с так называемым супом, принюхивается, цокает языком от предстоящего удовольствия и несет Семашко.

— Ешьте, ваше величество. А мы—-потом. Мы — люди простые.

Камера содрогается от смеха.

— Да тут фрукты!

Он кидает Семашко один из трех присланных апельсинов, а два других прячет в карман.

— Большое спасибо, доктор, — кривляется он. — Вы так добры с нами, доктор! Отдали два из трех собственных апельсинов. Преступники вас не забудут, доктор. Если вам потребуются фальшивые монеты, я вам дам их в избытке...

Семашко смеется со всеми. Иначе нельзя. Тюрьма беспощадна.

И все же, что за странный подарок с воли? Прислали бы хлеба. Но апельсины?!

Суп здесь и то мало похож на суп. Плавают лепестки какой-то приправы, напоминающей дубовые листья. Остальное — вода.

Он снимает с апельсина шкурку и в том месте, где прикрепляется веточка, вдруг обнаруживает дупло. Палец сам нащупывает вощаную бумажку, свернутую трубочкой. Нужно спрятать ее в карман. Незаметно. А прочесть — позже.

Сердце стучит веселее и четче.

Фальшивомонетчик доедает апельсин, причмокивает, кланяется Семашко. Ладно. Пускай развлекает своих друзей. Значит, записка одна. В других апельсинах ничего подобного не попалось.

14